— А… Да, Ваше Величество, — робко кивнул Рон, кланяясь королю — Так… про урожай брюквы тоже?
— Все, — с нажимом проговорил Киран — Любое слово.
— Я… Я понял, Ваше Величество. Не извольте беспокоиться!
— Я… я рад, — прокашлявшись, снова кивнул мужчина — Тогда… Тогда вот еще вопрос, Рон. В общем…
— Я слушаю, Ваше Величество, — серьезно отозвался парень.
— В общем… Я не знаю, откуда прибыла леди Лея. И до конца Игр не имею права задавать этого вопроса, знаю. Но… Но ты оттуда же, как я понимаю?
— Я не имею права ответить на этот вопрос, — тихо и серьезно произнес Рон — Простите, но я под печатью молчания. Мне в любом случае смерть — если отвечу, или Вы казните, если откажусь отвечать королю…
— Нет, — недовольно покачал головой король — Я понимаю. И не буду требовать от тебя нарушить клятву. Даже не буду пытаться снять с тебя печать молчания. Но… В общем, Дерния сильно разрослась. В границы Государства вошли очень многие страны, которые ранее существовали весьма и весьма обособленно. В каждой из них были свои традиции, обычаи, устои… Глядя на поведение леди Лея и понимаю, что вы с ней приехали издалека. Очень издалека. Я вижу, что она… другая. Иногда не понимаю, что хорошо для нее, а что не правильно. А посему… В общем… Рон, как принято ухаживать за девушками в вашей стране?
И Рон, громко сглотнув, рухнул обратно на стул, по несчастью промахнувшись мимо него на добрые два шага.
Глава 28
Его Величество со стоном приоткрыл глаза, лишь через пару минут сообразив, что находится в собственной, в комок смятой постели. Глаза нестерпимо резало беспощадным слепым утренним светом. В ушах набатом билась кровь, безжалостно громыхающая по нежному внутреннему миру несчастного. Во рту было сухо и гадко. Отчего-то вспоминались страдающие энурезом кошки и не менее невоздержанные на мочевой пузырь нетопыри.
— Пламя святое, это надо же было так набраться, — простонал король.
— Во-во, — неожиданно согласился с ним хриплый, чужой голос, доносящийся откуда-то из-под напрочь сбитых простыней — Сразу же понятно было, что идея гов…гхм…плохая.
Киран напрягся. Перед глазами неожиданно всплыло лицо прекрасной леди. Лицо было растерянным, удивленным и, даже, несколько перепуганным. При этом, однако, леди была весьма провокационно завернута в летящие шелка, явно наброшенные на тонкое обнаженное тело. Которое, к тому же, возлежало на расстеленной постели. Пусть жалось в этот момент к спинке кровати и цеплялось за подушки, словно за последний оплот добродетели, но обнаженная ножка, распростертая по белоснежной простыне, словно бы намекала на некую возможность исполнения самых потаенных желаний.
А потому, отбросив логику и музыкальный слух, утверждавшие тщетность ожиданий, Киран Четвертый чуть прокашлялся и с хрупкой надеждой произнес, откидывая одеяло:
— Леди Лея?
— Ху…ля, — огрызнулась из-под одеяла лохматая голова, радующая глаз суточной щетиной и отекшими очами, с горьким вздохом принимая сидячее положение — Рон Соловат, Ваше Величество. К Вашим услугам… все еще…
— М-м-мм…, — застонал король, прижимая ладонь к гудящей голове и из последних сил выпутываясь из своего куска одеяла — Да чтоб тебя… Вода где?
— В купальне, — хмыкнул парень и с не меньшим стоном обессилено упал обратно на кровать — Мне захватите?
— Ты не охренел часом? — попытался возмутиться Киран, пытаясь сделать в голове пометку о гауптвахте для зарвавшегося идиота и с усилием поднимаясь на ноги.
Пить хотелось зверски. И он здраво рассудил, что сперва следует восстановить здоровье, а уж потом…
Но что делать потом подумать король не успел. Потому что с первым же его шагом тишину спальни растерзал тонкий, мелодичный перезвон серебряных монет и колокольчиков, прозвучавший откуда-то снизу.
Мужчина замер, опешив. А затем с тихим стоном обреченного на смерть опустил взгляд на собственные бедра, краснея до такого глубокого оттенка пурпура, что ему позавидовала бы сама магма действующего вулкана на острове Рун.
— Вот и я о том, — сипло вздохнул Рон Соловат, пока убитый горем монарх опадал на пол, под тихий перезвон дьявольского серебра, и с яростью вгонял в растрепанные, спутанные в колтуны волосы пальцы, со сбитыми в кровь костяшками.