— Что… что Вы здесь делаете? — едва справившись с волнением, хрипло спросила я.
Киран не удостоил меня ответом. Мужчина сделал шаг вперед и снова замер, пугая меня тишиной и вновь поползшим вниманием сияющей ртути.
Сглотнув, я проследила за его полуразумным, мутным и в тоже время голодным взглядом, полным какой-то отчаянной решимости.
— Мне не о чем с Вами говорить! Немедленно покиньте мою комнату, — скорее пискнула, чем твердо бросила я, вызвав закономерную ухмылку на словно высеченном из камня лице — Вы… Вы слышите меня вообще?
Киран, не прикасаясь, давил на меня своей мощной мужской аурой, позволяя во всех оттенках ощутить, насколько я слаба и беспомощна по сравнению с ним. И насколько смешно выглядят мои попытки диктовать теперь свои условия ему, которому я едва доставала макушкой до расчерченного тонким шрамом подбородка.
Не открывая рта, король снова сделал шаг вперед, заставлял меня сперва отступить дальше, но тут же растеряно замереть, осознавая, что уже успела упереться ногами в край собственной кровати.
— Ваше Величество? Что с Вами? — испуганно шепнула я, с ужасом ощущая первые волны паники.
Таким жутким, каким-то диким и, главное, словно без малейшего признака рассудка в глазах я видела его впервые. Я даже представить себе не могла, что он вообще может выглядеть подобным образом. Даже если враги называют его Бесноватым. Даже если вспомнить, что это прозвище он явно получил не на пахабных пирушках и точно не за смешные танцы.
— Помолчи… — глухо рыкнул мужчина в ответ.
Вопреки рассудку, я каким-то образом сделала еще шажок, и скользнула икрами вдоль матраса, ожидаемо теряя при этом равновесие. Упасть не дали мужские руки, подхватившие и тут же до ощутимой боли сжавшие мои тонкие плечи стальными тисками. Вместо слов благодарности с губ сорвалось шипение и я конвульсивно дернулась в мощном захвате, окончательно демонстрируя собственное поражение и беспомощность.
По спине поползла первая капля холодного пота.
— Ваше… Киран, послушайте меня! — попыталась вкрадчиво проговорить я, в попытке достучаться до сомнительного сознания короля — Вы нездоровы. Наверняка вы заболели. Отпустите меня, я схожу за...
Мой писк прозвучал треснутым льдом. Мужчина прижал к себе так сильно, что буквально вдавил в свое тело. Уткнулся носом в сгиб моей шеи и шумно втянул воздух. Я в ужасе оцепенела, не зная как реагировать дальше, чувствуя как его горячие ладони по хозяйски скользят по спине, нарушая все известные границы, и еще сильнее прижимают к его окаменевшему телу.
Шок сковал меня моментально.
Нет и не бывает того серебряного возраста, после которого женщина окажется морально готова к насилию. Весь мой опыт, здравомыслие и рациональность испарились, вместе с хриплым свистом, заменившим королю дыхание. Сильные пальцы причиняли боль, даже не пытаясь ослабить свой нажим. Тонкая кожа отвечала всполохами рвущихся капилляров, маркирующих места насилия синяками.
Я попыталась закричать, но горло перехватило и пересохло, издав лишь придушенный хрип, насмешливо созвучный с хищным рычанием захватчика. Попыталась оттолкнуть — но в раз усилившийся захват наглядно показал, что не стоило даже трепыхаться.
Неуверенно топчущаяся на задворках разума паника накрыла меня с головой: не имея в отношении Кирана более никаких иллюзий, такого я от него все равно не ожидала. Он мог быть груб, нагл, бессердечен… Но от него всегда веяло высокой честью и воспитанием, отрицающим подобные низости. И в этом, видимо, была ошибка моей оценки…
Мужчина, удерживая меня правой рукой, вдруг с силой рванул тонкий лиф платья. Шнуровка послушно треснула, расползаясь под мужской ладонью. Мое восклицание лишь фоном прошлось по постыдному звуку сдавшейся ткани.
А он совершенно по-животному прорычал:
— Красивая…
— Киран, Киран, — суматошно затараторила я, изгибаясь в безжалостных руках и тщетно пытаясь прикрыть себя неловким изменением позы — Отпустите… Вы не в себе… Послушайте же! Я же даже не нравлюсь Вам! Вы…
— Нравишься… — прервал он мои жалкие попытки докричаться до него — Нравишься настолько, что я даже пытался.
— Пытались? — и я испуганно замерла, обманутая начавшимся диалогом.
— Пытался… быть интересным, отчаянным… любым… и что?
— Что? — жалко выдохнула я.
— Ты не ценишь гордость, которую я попрал, изображая клоуна в твоих покоях — и за резким взмахом руки отлетели в сторону жалкие лоскуты, оставшиеся от дорогого наряда — Не ценишь отвагу, с которой я отправился за тобой в Предгорье — и тонкое кружево нижних шорников слетело с моих плотно сведенных бедер — Не ценишь щедрость, с которой я предложил тебе достойное место подле меня… Что-ж, чего я ожидал от той, которая изначально отрицала отношение к себе иное, чем к любому из моих воинов?