– А Сьюзи удается когда-нибудь тебя послушать? – спросил Коул. Неужели она не видит, что Бадди зарывает в землю свой талант? Она же всегда понимала, что для него значит музыка.
– Если она освобождается в галерее пораньше, то заглядывает сюда.
– А что она думает о вашей группе? Бадди многозначительно посмотрел на Коула:
– Она говорит только, какой я замечательный. Больше ничего. Но она знает, что я занимаюсь именно тем, чем хочу.
– Все, все – отстал, – улыбнулся Коул.
– Знаю, тебе трудно понять, но я здесь на самом деле счастлив. Ты слышишь все ошибки и недочеты, а я радуюсь тому, что ребята многому научились. – Он усмехнулся. – Ты даже представить себе не можешь, как отвратительно они играли поначалу. Я понял, как это классно – быть учителем. Особенно, когда ученики так стараются.
– А учиться самому? Ты же всегда говорил мне, чтобы я искал тех, кто лучше меня.
– Ты что, запомнил все, что я тебе наболтал?
– Ты был единственным, кто говорил мне хоть что-нибудь, – честно признался Коул.
Бадди обмакнул печенье в кофе, откусил кусочек и наконец ответил:
– Я обещал себе не вмешиваться в твою жизнь, не надоедать советами, но ты разрушил все мои планы. Знаешь, есть старинная пословица насчет того, что порой надо останавливаться и нюхать розы? Вот я и решил, что настала пора замедлить бег и оглянуться. А оглядевшись, я понял, что не только отдельного цветка в такой гонке не увидишь, но и весь пейзаж изрядно смазан.
Слушать Бадди было так же приятно, как влезть в старые и любимые джинсы – мысли были просты и незамысловаты, намерения чисты.
– Ты не знаешь, что это такое – смотреть, как растут твои дети. А что творится в душе, когда они впервые тебе улыбаются! Поверь мне на слово, такого удовольствия я не получал ни на концертах, ни в студии. Я вовсе не хочу сказать, что мой рецепт подойдет любому. Некоторые люди родились для сцены. Наверное, ты из таких, и это здорово. Тебе просто надо заново отыскать свое место в жизни, Коул.
– Я не уверен, что оно есть, – сказал Коул.
– Брось. Просто многое изменилось. Может, сейчас ты его потерял, но такие вещи навсегда не исчезают.
Коулу так хотелось позаимствовать у Бадди хоть немного уверенности.
– Может, посоветуешь, где поискать?
– Само появится. Жди.
Музыканты снова стали потихоньку собираться на эстраде.
– Кажется, твой перерыв заканчивается, – сказал Коул.
– Мы еще поговорим по дороге домой, – пообещал Бадди.
Коул кивнул.
– Ты точно не хочешь с нами попеть? Коул развел руками:
– Может, в следующий раз.
– Если ты из-за десятки... Коул рассмеялся:
– Я и забыл про пари, но раз ты напомнил, наверное, я все-таки дам ей выиграть.
Бадди взял мандолину:
– Тебе надо престать делать что-то, чтобы угодить другим. Думай о себе.
– А когда я этому научусь, то что?
– Я не хочу сказать, что в этом ответ на все твои вопросы, но тогда люди вокруг тебя кое о чем задумаются.
Для начала Коул задумался сам. Когда они подъезжали к дому Чэпменов, он принял решение.
Он осмотрел кузов фургона Бадди и спросил:
– Как ты считаешь, сколько стоит твоя машина?
– Ты хочешь спросить, сколько придется заплатить, чтобы ее отвезли на свалку?
– Это что, «Шевроле» года семьдесят второго?
– Это «Джи-Эм-Си» семьдесят третьего.
– Ходит вроде хорошо.
Бадди искоса посмотрел на Коула:
– А что тебе до моего фургона?
– Я хотел предложить тебе обмен. Твой фургон плюс тысяча долларов на мою машину.
– Ты что, спятил? Да твоя машина стоит дороже этого дома.
– Не ты ли мне говорил, что ценность – понятие относительное?
– Да, но...
– Никаких но. Сейчас мне дороже всего именно такой фургон и немного денег на дорогу.
– И куда же ты направишься?
– Еще не знаю. Выясню в пути.
– А откуда ты знаешь, сколько тебе понадобится денег?
– Интуиция подсказывает.
– Не пори чушь!
– У меня осталось еще немного из тех, что я выручил за часы. Обойдусь. Ну как, идет?
– А что я буду делать с «Лотусом»?
– Продай. Тысячу положишь обратно в банк, купишь новый фургон, ну и откроешь счет детям. Ей-богу, очень симпатично получается.
– Так вот в чем дело! Ты думаешь, я не могу...
– Я просто решил последовать совету друга и сделать что-то для себя самого, – сказал Коул. – Я хочу кое-куда съездить, но лучше не на своей машине.
Бадди долго молчал, а потом сказал:
– Потому что она обращает на себя внимание?
– Да, люди ее запоминают.
– Ты что, боишься, что Фрэнк пошлет кого-нибудь за тобой?
– С него станется.
– Надолго ты собираешься уехать?
– Не знаю. Но когда возвращаться, я хочу решить сам.
– Я понимаю, зачем тебе фургон, но на такую сделку пойти не могу.
– Ну почему некоторым людям легче отдавать, чем брать? – спросил Коул. – Это всего лишь машина, Бадди. Я ее даже не покупал, мне ее подарила фирма грамзаписи, когда я прошлой весной подписал с ними новый контракт. На самом деле, что твой фургон, что эта игрушка – главное, чтобы ездили. Так что, на мой взгляд, сделка честная.
– Тогда почему я должен доплачивать тысячу долларов?
Коул рассмеялся:
– Потому что мне всегда удавалось тебя уболтать.
Бадди свернул с шоссе на дорогу к дому.
– Боюсь спрашивать, но ты уже решил, когда отправишься в путь?
– Думаю, времени у меня немного.
– Ты не ответил.
– Завтра, – сказал Коул.
– Сьюзи рассТройтся.
– Как только я разберусь со своей жизнью, она будет видеть меня так часто, что надоест. Устанет удивляться, как это она могла по мне скучать.
– Когда ты вернешься домой, у тебя появится столько дел, что...
– Неважно, сколько у меня будет дел. Надо только помнить, что в жизни главное.
– Это только говорится легко, Коул. Будь осторожен.
Коул откинулся на сиденье и прикрыл глаза.
– Я больше ни о чем не беспокоюсь. Слава богу, теперь мне есть куда обратиться за помощью.
Утром Коул, уже выезжая на фургоне с заправки, заметил на углу улицы музыкальный магазин. Он остановил машину. Через десять минут он вышел из магазина на четыреста долларов беднее, но с подержанной гитарой «Мартин». Инструмент, правда, нуждался в незначительном ремонте, но звук был хорошим.
Идя к фургону, он оглянулся. Вот аптека. Коул вспомнил, что ему нужна зубная паста. У прилавка он заметил стенд с открытками и маленькими разноцветными карточками, вырезанными в форме штата Нью-Мексико.
– А зачем это? – спросил он у продавщицы.
– Ну обычно наклеивают на прицепы или в салоне. Давайте я покажу вам.
Она взяла карточку и аккуратно отогнула уголок.
– Клейкая часть сзади. Приклеите, к примеру, на ветровое стекло, и все будут знать, что вы были в Нью-Мексико. Наверняка видали такое.
– Ага, – кивнул Коул, – тыщу раз. – Она была так любезна, что он купил одну из наклеек.
Дойдя до фургона, он осторожно положил гитару на заднее сиденье, а на стекле приклеил карточку Нью-Мексико. Странно, но ему понравилось. Будто отметил начало путешествия.
К вечеру он снова остановился заправиться. На станции был телефон, и Коул почувствовал острое желание позвонить Рэнди.
Он заплатил за бензин и разменял двадцатку на мелочь. Вместо Рэнди мог запросто подойти Фрэнк, но даже это не останавливало. Ему словно нужно было получить от брата благословение.
Рэнди легонько постучал в дверь Белинды. У матери она пробыла только один день, заявив, что этого предостаточно. Никто не ответил. Он постучал снова, ответа опять не было. Он спустился в гостиную и спросил у горничной:
– Вы Белинду не видели?
– Несколько минут назад она была у бассейна.
Рэнди взглянул на часы. Надо было сразу догадаться, где ее искать. В это время она всегда загорает. Он поблагодарил горничную и вышел.
Белинда сразу его заметила. Она козырьком поднесла к глазам журнал, который читала, чтобы загородиться от солнца, и спросила: