– Фрэнк тебя нашел? Он рыскал по всему дому.
– Он не сказал, что ему надо?
– Разве он мне когда-нибудь хоть что-то говорит?
Рэнди заметил, что Белинда развязала верх купальника, оставив только два треугольничка на груди. Если поднимется ветерок...
От этой мысли закружилась голова. Рэнди сразу разозлился и на нее, и на себя. Может, порой Коул и не обращал на Белинду никакого внимания, но она все равно его подружка.
– Я подумал, что тебе будет это интересно. Мне только что звонил Коул.
Она приложила руку к груди и села. Тесемки лифчика обвились вокруг запястья.
– Где он?
– В гостях у друга. – Рэнди остановился в тени дуба, в нескольких шагах от наслаждавшейся солнцем Белинды. Думая, как бы отвлечься от обуревавших его нескромных мыслей, он присел на корточки и стал водить рукой по свежескошенной траве.
Она нахмурилась:
– Он все еще здесь? В Лос-Анджелесе?
– Почему ты так решила?
Она пожала плечами, и груди ее аппетитно округлились.
– У него больше нигде нет друзей.
Рэнди перевел взгляд на долину. Ее слова уже не удивляли его, как удивили бы несколько дней назад. За короткое время, прошедшее после отъезда Коула, Рэнди многое узнал о взаимоотношениях своего брата с женщиной, с которой он был уже больше года и, по-видимому, собирался навсегда связать свою жизнь. Больше всего его поразило то, как мало Белинда знает о Коуле. Рэнди еще не понял, то ли Коул не делился с ней, то ли саму Белинду мало интересовали вещи, ее конкретно не касающиеся.
– Есть люди, которые знают Коула очень давно, – сказал Рэнди.
– Еще до того, как он стал знаменитым?
– Да он тогда был мальчишкой. – Рэнди хотел было рассказать Белинде о Бадди и Сыози, но что-то его остановило. Может быть, Коул не случайно никогда о них не упоминал.
– Полагаю, он не сказал, когда возвращается домой?
– Нет. А я не спрашивал.
– Не могу поверить, что Коул ведет себя так безответственно. Кто-то должен ему объяснить, что Фрэнк с Джэнет не будут защищать его вечно.
– Думаю, сейчас ею это мало волнует. Бслинда спустила ноги с шезлонга и села лицом к Рэнди.
– А тебе не приходило в голову, что Фрэнк может быть прав?
– То есть? – осторожно спросил Рэнди.
– Только не пойми меня превратно, но, судя по тому, как вел себя Коул после аварии, ему все-таки надо показаться психиатру. Наверное, даже давно следовало это сделать.
Рэнди вдруг с неумолимой ясностью осознал степень одиночества Коула. Не найдя, что ответить Белинде, он забормотал какие-то необязательные слова, сослался на занятость и пошел к дому. Он прошел мимо дорожки, по которой каждое утро бегал Коул. Вспомнил о том, сколько раз брат предлагал ему чем-нибудь заняться вместе, а он всегда отказывался, потому что находились дела поважнее.
Даже после аварии Рэнди не переменился. Ну почему он не настоял, чтобы Фрэнк разрешил ему приходить в больницу?
Жалко, что он в бога не верит. Иначе он попросил бы господа дать ему еще одну возможность наладить отношения с братом. Но, даже если господь и существует, он вряд ли будет внимать просьбам таких, как Рэндольф Терренс Вебстер. К этому выводу Рэнди пришел еще в детстве. Тогда он каждую ночь пытался убедить бога в том, что на небесах достаточно других мам, а маму Рэнди можно отпустить домой.
Глава 7
Выехав из Таоса, Коул решил держать курс на восток. Он выбирал не автострады, а небольшие шоссе, останавливался только по необходимости, питался жареной курицей, печеньем и такой соленой ветчиной, что целыми днями мучился жаждой. Он заводил беседы только для того, чтобы послушать местный говор, а по воскресеньям вставал рано и шел в церковь, чтобы послушать пение. Через две недели путешествия к его первой наклейке из Нью-Мексико прибавилось еще семь.
Он звонил Рэнди из Арканзаса. Когда пересек границу Джорджии, сообщил, что с ним все в порядке. О возвращении не заговаривал. Да и сказать особенно-то было нечего, поэтому разговоры получались короткими. Оба раза, когда Коул вешал трубку, ему казалось, что Рэнди чего-то недоговаривает. Коул боялся, что брат начнет упрашивать его вернуться, поэтому старался ничего не выяснять и быть лаконичным.
Если не считать одного-единственного случая в каком-то магазине в Оклахоме, никто его не узнавал. Да и в Оклахоме-то ничего особенного не произошло.
Бейсболка Рэнди плохо защищала от солнца, и Коул решил купить себе что-нибудь более подходящее. Он зашел в магазин, где торговали всякой ковбойской дребеденью и, сняв очки, начал менять шляпы, ища свой размер. И тут вдруг заметил, что какая-то женщина пристально его разглядывает. Он отвернулся и посмотрел на себя в зеркало. Даже без очков он разглядел то, что его чуть ли не испугало.
Впервые за много месяцев он узнал в своем отражении черты прежнего Коула Вебстера. Чуть отодвинувшись, он увидел в зеркале ту женщину, чей взгляд так обеспокоил его. Она стояла и разглядывала что-то на стене. Там оказался плакат, рекламирующий ковбойские сапоги, на котором был в полный рост изображен Коул Вебстер в зените славы. Коул уже забыл, как и когда его снимали, но фотография получилась что надо. Пожалуй, в жизни он никогда так хорошо не выглядел.
Он ушел, так и не купив шляпы.
В Таунсенд, штат Теннесси, он приехал уже после полудня. Это был небольшой курортный городок на берегу реки. Находился он всего в нескольких милях от национального парка Грейт-Смоки-Маунтинз, поэтому Коул и заехал сюда, решив здесь переночевать, а утром выехать пораньше.
Он заехал в первый же мотель, расположившийся в небольшой сосновой роще на склоне холма. Впрочем, вблизи мотель выглядел не так привлекательно, как с дороги. В таких обычно фанерные стены, а в соседнем номере обязательно оказывается парочка молодоженов.
Он собрался было развернуться и уехать, но тут из одного домика вышел старик в комбинезоне и, улыбнувшись, махнул ему рукой.
– Ищете, где остановиться? – спросил он, подбежав к пикапу.
Сомнения Коула усилились. Он видывал зазывал перед универмагами «Уолмарт», но перед мотелями – никогда. Он мысленно повторил вопрос и чуть не расхохотался. Теперь-то он отлично знал, что это за место. В таких мотелях прошло все его детство.
Коул высунулся из окошка:
– На дороге висит знак, что у вас есть свободные места.
Старик засунул руку за нагрудник комбинезона:
– По правде говоря, есть три. Так что можете выбирать.
– Мне нужно то, которое потише, – ответил Коул.
– Тогда вон там, за углом. Оттуда не слышно шоссе. Или, если там вам не понравится, могу предложить комнату рядом с конторой. Но, говорят, оттуда слышен мой телевизор. Мне приходится прибавлять громкость – слух уже не тот, но я ложусь рано, так что вас это вряд ли побеспокоит. Если, конечно, вы не собирались лечь сразу же, чтобы пораньше встать утром.
– Вы говорили, что свободны три комнаты, – напомнил Коул.
– Третья – номер для новобрачных, она подороже будет. Там кровать огромная, и еще – джакузи. Меня жена уговорила поставить, когда мы ремонт делали, но она умерла, так и не успев оценить новинку.
– Похоже, мне больше всего подойдет комната за углом, – принял решение Коул.
– Холли там только начала убираться – она сегодня подзадержалась, к врачу ходила, но девчонка спорая. Глазом моргнуть не успеете, все будет сиять и сверкать. Пойдемте в контору, я вас кофе напою, и зарегистрируетесь.
– Я сначала там машину припаркую, – сказал Коул. – Какой номер?
– Тринадцатый.
К счастью, Коул был не суеверен. На парковке при въезде стояло две машины, а на задней – вообще ни одной. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: порядок старались поддерживать прежде всего в тех местах, которые были видны с дороги. Все остальное пришло в упадок и нуждалось в ремонте и покраске.
Дверь в тринадцатый номер была открыта, перед ней стояла тележка горничной. Он поставил свой пикап так, чтобы не перекрыть путь тележке, вышел из машины и пошел в контору.