Он грустно усмехнулся:
– Это мало меняет дело. Я сейчас в таком положении, что счет мне выставить можно, но вот заплатить по нему...
– В общем, я думала не только о вас, но и об Арнольде. В августе комнаты пустовать не должны. Это же последний месяц сезона.
Коул сел на стул у кровати.
– Тут приходила женщина из администрации, спрашивала, предоставляет ли мотель страховку.
Холли печально вздохнула.
– До прошлого месяца предоставлял. – Она как могла уговаривала Арнольда от нее не отказываться, но счет пришел одновременно со счетом за памятник жены, и он мог оплатить только один из них.
– Да это неважно. Я уже сказал ей, что расплачусь сам.
– А во что это обойдется? – спрашивала Холли не из пустого любопытства. Она давно собиралась узнать у врача о стоимости пребывания в больнице, но пока так и не собралась.
– Я не спросил.
– Интересно, кто придумал такую уродливую одежду? – спросила Холли, имея в виду больничный халат.
Коул задумчиво склонил голову набок, словно размышляя над ее вопросом. Но то, что он сказал, никакого отношения к этому не имело.
– А вы гораздо старше, чем я думал.
Она торопливо пригладила волосы и произнесла чуть обиженно:
– Вы говорите так, словно я глубокая старуха.
– Вовсе нет. Просто, когда я вас увидел, я решил, что вы подросток.
– Наверное, у меня такой тип лица. – Синди Кроуфорд могла не бояться конкуренции со стороны Холли Мердок.
Пора было прощаться и уходить. Она позвонила в ресторан, хотела узнать, нельзя ли прийти попозже, но попала на Линду Джин, которая с ходу уговорила ее прийти на три часа пораньше и поработать за нее. Трудно отказать человеку, с которым Холли уже договорилась насчет подмены в начале зимы.
– Вы точно не хотите, чтобы я кому-нибудь позвонила от вашего имени? Друзьям? Или родственникам?
– У меня никого нет.
Как такое может быть? О том, что она скажет дальше, Холли даже подумать не успела, у нее это вырвалось само собой.
– Я понимаю, что это не мое дело, но куда же вы отсюда отправитесь? Ну без денег, да еще после травмы. – Ну вот, этого еще не хватало. Опять она берется за свою дурацкую благотворительность. Ведь сама же себе обещала – больше никогда! Переезжая в Мэривилл, она клялась себе в этом.
– Я еще не знаю.
– Хотите, я поспрашиваю, может, кто купит вашу гитару? Много вы за нее не получите, в этих местах такого добра навалом, но если не будете шиковать, хватит, чтобы добраться до дома.
– Гитара – это единственное, что у меня есть, – сказал он, смущенно улыбнувшись. – А дом мой там, где мой пикап.
Ну умница! Стояла в полушаге от двери, нет, надо было рот открывать. Неужели она никогда не научится сдерживаться? Она внимательно на него посмотрела. Вид у него – с забинтованной головой и в халате размера на три больше – был не самый привлекательный, но в лице было что-то неуловимо знакомое. Что-то такое располагающее, роднившее его с ее друзьями, соседями, приятелями, которых она знала всю жизнь.
Все равно она сдастся и позовет его к себе. Это так же неизбежно, как то, что персик, который она выбирает, обязательно оказывается червивым.
– У меня есть комнатка над гаражом. Если хотите, можете там некоторое время пожить. Предупреждаю, на особый комфорт не рассчитывайте, но все равно ночевать там удобнее, чем в пикапе.
– Почему вы мне это предлагаете?
– – Возможно, потому, что господь не наградил меня чувством осторожности. Иначе я просто передала бы вам очки через дежурную медсестру и спокойно поехала бы дальше по своим делам. Нет, мне обязательно надо было подняться сюда, проверить, как вы. Вот ведь дура!
Решила, что вы здесь маетесь одиночеством и будете рады компании.
– Простите меня. Просто я привык к тому, что люди, которые мне что-то предлагают, обязательно хотят чего-то взамен.
Если он надеялся, что кто-то будет тешить его самолюбие, то он крупно просчитался. Холли решила раз и навсегда поставить все точки над «и».
– Знаете, никак не могу себе представить, чего бы мне захотелось получить от вас.
– Хотите сказать, что не находите во мне ничего привлекательного?
– Мне не хотелось бы оскорблять ваши чувства.
– Ничего страшного. Можете особо не деликатничать. Я и сам представляю, какой у меня сейчас видок. Впрочем, похоже, вы любительница резать правду-матку.
Ишь какой выискался. Ну она не будет его жалеть!
– Полагаю, если вы примете мое предложение, нам сразу же надо будет обговорить кое-какие условия. Начнем с того, что я вам даю неделю на поправку. Если вы решите остаться дольше, вам придется платить за проживание.
– И сколько же?
– Двести пятьдесят долларов в месяц за комнату и стол. – Эта цифра возникла сама собой. – Или же на ту же сумму услуги по ремонту и починке. – Она с удивлением поняла, что относится к этой идее с неожиданным энтузиазмом. Лучше бы он согласился платить. Деньги ей будут очень нужны. Но неплохо к январю и дом в порядок привести. – Час вашей работы оценим в пять долларов.
– Это ваш дом?
– Можно сказать, моего деда.
– А дедушка возражать не будет?
– Какое ему дело?
– Вы же сказали, что это его дом.
– В каком-то смысле. Во всяком случае, это был его дом до тех пор, пока он не отправился в Аризону. Решил найти богатую вдову и научиться играть в гольф.
Коул улыбнулся:
– Зов свыше?
– Да нет, просто проснулся как-то утром и понял, что это последний шанс.
– А что, если я буду работать больше пятидесяти часов в месяц? Вы будете мне доплачивать?
– Я не могу. Мне необходим каждый цент. У Арнольда в мотеле всегда есть какие-то неполадки, так что вы и у него сможете подзаработать. Пожалуй, на бензин, чтобы снова отправиться в путь, вам хватит, а больше, как я поняла, вам и не надо.
– Пожалуй.
Это был не совсем тот ответ, на который она рассчитывала. С Нилом Чэпменом явно что-то творилось. Что именно, она знать не желала. У нее своих проблем по горло, а времени на их решение в обрез. Чтобы удостовериться, что он понял ее правильно, она повторила:
– Мы с вами обсуждаем чисто деловое соглашение. Мне нужен помощник по дому, больше ничего.
– Мне ничего другого и в голову не приходило. Честно говоря, Холли, вы не в моем вкусе.
Она чуть было не рассмеялась, услышав в его голосе защитные нотки. Она-то хотела убедиться, что ничего в нем ее не привлекает, а вместо этого нарвалась чуть ли не на оскорбление. Оказывается, отвергать – это одно, а быть отвергнутой – совсем другое.
– Ну, значит, мы отлично поладим.
– Может, вы подождете? Мне надо несколько минут, чтобы переодеться.
То есть как? Может, она не так его поняла? Куда это он намылился?
– Зачем? Если я не ослышалась...
– Не ослышались. Я собираюсь отсюда выбраться.
– Нельзя! – Она испугалась при мысли о том, что этот сумасшедший на ее руках потеряет сознание или, хуже того, впадет в кому. – Медсестра сказала мне мнение врача. Он считает, что вам надо пробыть в больнице еще не менее суток.
– Я всего-навсего ушиб голову, – сказал Коул и, подойдя к шкафу, достал оттуда пластиковый пакет со своими вещами. – Со мной и не такое случалось.
– Стойте! – решила остановить его она. – Вы не можете это надеть, у вас вся одежда в крови. Я возьму ее домой, постираю, а завтра привезу чистое.
Он открыл пакет, заглянул внутрь, нехотя снова его закрыл и спросил:
– А вы не привезли вещи из мотеля? Там у меня в чемодане есть смена.
– Я их оставила в конторе.
– А вы не могли бы...
– Сегодня вечером я приехать не смогу. Я и так на работу опаздываю. – Вспомнив, что ему ничего не известно о ее жизни, она пояснила: – По вечерам я работаю официанткой.
Он на минуту задумался.
– Хорошо, я сам туда доберусь. Если вы дадите адрес, я на такси доберусь до мотеля, пересяду в свой пикап и буду ждать вас у вас дома.
– На такси?
– Ах, да. Мне придется одолжить у вас пару долларов.