– В среду запустим клип.
Разговор был странный. Они беседовали так, будто ничего не произошло, – без злобы, без раздражения. Ничто не напоминало о из ряда вон выходящем поведении Коула. Просто потрясающе. Можно подумать, что он говорит не с отцом, а с имитатором его голоса.
– Я принял решение.
– Так ты поэтому позвонил? – спросил после долгой паузы Фрэнк.
– Я хочу, чтобы ты объявил, что у меня переутомление и я хочу уйти в творческий отпуск.
Напряжение возрастало.
– Надолго?
– На полгода, – ответил Коул.
У Фрэнка перехватило дыхание, но он взял себя в руки и от комментариев воздержался. А Коул сам был удивлен не меньше Фрэнка. Откуда взялись эти полгода? Когда он набирал номер, то думал максимум о двух неделях.
– С момента твоего отъезда или еще полгода?
– Еще полгода.
– Хорошо, – сказал Фрэнк, помолчав. – Если ты хочешь именно этого, я сделаю все, что смогу. Это пока вписывается в план, который мы разработали. Надеюсь, ты понимаешь, Коул, что это значит – уйти из музыки почти что на год. Может, получится, а может, и нет.
Коул ожидал совсем другой реакции. По спине пополз липкий холодок.
– С тобой все в порядке?
– Со мной? В полном. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что я был уверен, что ты закатишь мне неописуемый скандал.
– Ты поэтому не хочешь возвращаться? – спросил Фрэнк. – Из-за меня?
– Да нет, все гораздо сложнее.
– Ну, значит, скандал бы только все испортил. Ты бы ведь все равно не вернулся раньше?
– Нет, – признался Коул.
– Может, я просто устал с тобой сражаться, Коул. Если ты еще до конца не решил, что собираешься делать, и не боишься рискнуть карьерой, я больше ничего не могу ни сказать, ни сделать.
Коул снял очки и положил их на стол. Он потер глаза, помассировал переносицу, приложил ко лбу ладонь. Как же он устал уставать!
– Я знаю, что делаю, Фрэнк. Я все время об этом думаю. Но самое главное – что я действительно нисколько не боюсь, что все распадется.
– Я бы не хотел, чтобы ты проснулся и понял, что то, чего ты искал, ускользнуло от тебя, – сказал ему Фрэнк. – Ускользнуло навсегда.
Фраза была насыщена значением, но говорил Фрэнк ровным голосом, как человек, действительно отказавшийся от борьбы. Коул не узнавал в этом человеке, так легко смирившемся с поражением, своего отца, поэтому не чувствовал особого доверия. Львы лежат рядом с ягнятами только на рождественских открытках. В реальной жизни львы любят мясо.
– Я позову тебе Рэнди, – сказал Фрэнк.
Коул даже не успел ответить, а отец уже отошел от телефона. Через несколько минут трубку взял Рэнди.
– Папа сообщил мне новости, – сказал он вместо приветствия. – Господи, Коул, почему полгода?
– Не знаю. Просто такая вот получается цифра.
– Белинда с ума сойдет, когда узнает. Или ты хочешь, чтобы она присоединилась к тебе?
Коул помрачнел. Он совсем забыл про Белинду. Позор какой!
– Там, где я сейчас, ей не понравится.
– Ты все еще в Теннесси?
– Да.
– В Нашвилле?
– Упаси боже. Я избегаю тех мест, где меня могут узнать. Я только пару раз попадал в неприятные ситуации. Один раз – в магазине грамзаписи, где у кассы стояла моя фигура в полный рост, и еще – в обувном, там на стене висел рекламный плакат.
– Ты стрижешь волосы? – спросил Рэнди. Коул провел рукой по затылку:
– Ага. Признаюсь, неделю назад мне их опять обкорнали.
– Коул, задумайся, ради бога! Что ты творишь? Неужели здесь все было так плохо, что и возвращаться незачем?
– Похоже, ты помучился с папой.
– В общем, да.
– И давно? – полушутливо спросил Коул.
– Мне кажется, что твой отъезд на него очень повлиял. Он изменился.
– Не пори чушь, Рэнди. Люди не меняются, особенно такие, как старый лис Фрэнк. Он не получил того, что хотел, и поменял тактику, вот и все.
– Не знаю. Может, ты и прав. Но ты же не поэтому звонишь. Что тебе от меня нужно? Выслать тебе денег? Можешь не говорить мне, где ты. Я пошлю их Бадди, а он – тебе.
В этой идее что-то было.
– Наверное, действительно будет лучше, если мы используем в качестве посредника Бадди. Тогда отец перестанет у тебя допытываться, где я.
– Он вообще больше не будет этого делать. Но ты прав, мне лучше об этом не знать. Тогда мне будет легче общаться с Белиндой.
Коул понял, что в отношении Фрэнка они с Рэнди перестали выступать единым фронтом. Он не верил в то, что Рэнди перешел на сторону отца, нет, скорее казалось, что они трое составили теперь некий треугольник. Жесткая, однако, конструкция!
– Я все хотел поговорить с тобой о кассете, которую ты оставил в фургоне. Помнишь, я просил тебя связаться от моего имени с автором?
—Он страшно обрадовался, узнав, что тебе понравилось.
– Я не чувствую себя вправе просить его отдать это мне, потому что сейчас я сошел со сцены, но мне бы ужасно не хотелось это упускать.
– Можешь об этом не волноваться, – успокоил его Рэнди. – Не знаю такого композитора, который отказался бы ждать полгода, зная, что его песни собираешься записать именно ты.
– Но это только при условии, что я буду к тому времени все еще в игре.
– Будешь. У тебя это в крови. Кроме того, ты больше ничего и делать-то не умеешь.
– Вот, ты снова заговорил, как Фрэнк.
– Нельзя не прислушиваться к его словам только потому, что их говорит именно он. Ты несправедлив.
– Ушам своим не верю! – воскликнул Коул. – Ну и промыл он тебе мозги!
– А теперь ты говоришь, как я, – ответил Рэнди не без иронии.
– Ладно, оставим. Насчет песни – это я серьезно, Рэнди. Она для меня много значит.
– Будь абсолютно спокоен. Этот парень хочет работать с тобой так же сильно, как и ты с ним. Пару дней назад он прислал кассету с еще одной песней.
– Отлично. – Как ему ни противно было касаться следующей темы, но обойти ее было нельзя. – Я не знаю, что делать с Белиндой.
– Наверное, тебе стоит рассказать ей, как обстоят дела, вот и все. Конечно, это в восторг ее не приведет, но она справится. Она отлично понимает, как сильно ты был здесь несчастлив.
Рэнди неправильно понял, что именно заботило Коула. Он полагал, что Коул боится Белинду потерять, а Коул понимал, что у него нет никакого права просить ее ждать полгода его возвращения. Это подразумевало некоторые обязательства с ее и с его стороны, а он был к этому совершенно не готов. Впрочем, будь что будет. – Белинда здесь?
– Она встречается за ленчем с Рондой, а потом собиралась пройтись по магазинам. Она что-то говорила про новые осенние модели, появившиеся неделю назад, и расстраивалась, что отстала от моды.
Коул впервые слышал, чтобы Рэнди говорил о Белинде с некоторой долей неодобрения.
– Скажи ей, что я перезвоню через пару дней.
– Сколько денег мне послать Бадди?
– Сотен пять-шесть.
– Почему так мало?
– Если у меня их обнаружат, мне трудно будет объяснить, откуда они.
– Что это значит, черт подери? – насторожился Рэнди. – Ты что, попал в какую-то передрягу?
– Нет, я все себе устроил сам. Люди здесь считают, что я – перекати-поле, езжу за удачей на свой страх и риск.
– Интересно будет посмотреть, как они прореагируют, когда узнают правду.
Сейчас Коул меньше всего хотел думать именно об этом.
– Рэнди, не отвыкай от меня! – сказал он внезапно.
– С чего это ты?
– Я просто не хочу, чтобы наши отношения изменились. Знаешь, пока я путешествовал, я так много вспомнил про наше с тобой детство. И понял, как ты мне дорог.
Рэнди громко присвистнул. Коул рассмеялся.
– Вот так-то лучше, – сказал Рэнди. – А то я, право, начал за тебя беспокоиться. – И добавил уже серьезно: – Перемены не всегда бывают к худшему, Коул.
– Почему бы тебе не сказать это Фрэнку? Они уже попрощались, когда Коул вспомнил, о чем еще хотел сказать Рэнди.
– Когда будешь посылать деньги...
– Да?
– Пошли и кассету с новой песней, ладно? – И он почувствовал, что на другом конце провода Рэнди довольно улыбнулся.