Вот что он пишет в эссе: «На мой взгляд, Уилбер в своем анализе современности, ретроромантизма и экологического кризиса достигает очень многого. Ему удается взять из воззрений Хайдеггера на трансцендентную сферу большую часть всего стоящего, в то же время отбросив антимодернистские настроения, которые привели Хайдеггера к таким политическим неприятностям [сотрудничеству с нацистами]. Более того, представления Уилбера о трансцендентном включают в себя важные аспекты духовных традиций, которые Хайдеггер либо полностью отвергал, либо принимал в урезанном виде. Точка зрения Уилбера, что и модернисты, и борцы за сохранение окружающей среды в равной степени стоят на позициях материалистической системы мира современной науки, позволяет ему сделать вывод, что предпринимаемые из лучших побуждений попытки вернуть природе «сакральный» статус не принесут ничего хорошего без предварительного повторного открытия и повторного утверждения трансцендентного измерения природы, человечества и божественного».
Как бы это ни было мило, все равно сегодня это всего лишь нагоняет на меня грусть и сомнения. «Я твердо убежден, что Уилбер внес огромный вклад в современную дискуссию о божественном, природе и человеке. В частности, он может сказать нечто важное как модернистам, так и сторонникам глубокой духовной экологии, что преодоление экологического кризиса зависит от разрешения кризиса смысла, вызванного принятием одномерной материалистической онтологии [а именно флатландии]. Уилбер ясно дает понять, что этот кризис могут разрешить не потуги жизнеотрицающего трансцендентализма и страстного желания потустороннего, а развитие иного мерной [то есть интегральной] недвойственной онтологии, которая дает место тому, что так долго исключалось из рассмотрения. Подлинно духовная экология должна признавать глубинное измерение реальности, а не утверждать, что все бесконечные аспекты божественного исчерпываются материальной природной системой — «паутиной жизни». Уилбер играет важную роль в создании такой глубоко духовной экологии».
Это только вызывает у меня печаль. По какой-то причине все, о чем я в данный момент думаю, — это какой ничтожный шанс вообще чего-нибудь добиться есть у любого из нас. Не только у моей работы, но у любого из подлинно интегральных авторов — у собственной хорошей работы Циммермана, у Роджера, Френсис, Тони, Джека, Мёрфи и команды; просто кажется, что там так пусто. Я полностью свыкся с Пустотой, но пустота просто засасывает.
Понедельник, 12 мая
Мы с Марси решили устроить себе короткий импровизированный отпуск. По существу, у меня не было настоящего отпуска уже много лет. В Нью-Йорке и Сан-Франциско было весело, но это была работа, и я делал все что угодно, только не расслаблялся. Поскольку сейчас я ничего особенного не пишу, а занимаюсь анализом литературы, я ничуть не возражаю против того, чтобы оторваться от этого на несколько дней.
Нам нужно место, удовлетворяющее нескольким трудным требованиям. Мы с Марси оба любим солнце, и песок, и пляж. Но поскольку я провожу большую часть времени, работая в одиночестве, я также хочу быть в гуще толпы, чтобы меня теснили и толкали. Кроме того, мы оба любим культуру не меньше, чем природу, и потому нам не хочется быть вдали от крупного города. Я не хочу просто валяться на солнце, я хочу вдыхать выхлопы автомобилей и слышать, как меня ругают. Что за веселый отпуск без подлинной возможности быть застреленным или на худой конец ограбленным? И наконец, поскольку и я, и Марси все время исследуем глубинное, нам, ради смены обстановки, хочется чего-нибудь в высшей степени поверхностного, притягательного, блестящего и бессодержательного.
С этим нет проблем. Мы направляемся в Саус-Бич, в Майями.
Воскресенье, 18 мая — Саус-Бич
О, это восхитительно. Какое буйство. В нашей настоящей жизни Саус-Бич — это все, чего мы не хотим и даже меньше. Что означает — он прекрасен.
На самом деле здесь очень, очень красиво. Саус-Бич расположен примерно в двадцати кварталах к югу от Майми-Бич; некогда он был совершенно запущенным и обветшалым, но в последнее десятилетие претерпел впечатляющее развитие, главным образом под влиянием избранной публики, модельных агентств, кинозвезд и больших денег. Ресторан в отеле «Делано» принадлежит Мадонне; Слай Сталлоне владеет танцевальным клубом; Майкл Кейн держит пивной бар; дом Версаче на Оушен-Драйв выглядит как посольство. Здесь свыше двух десятков реставрированных отелей в стиле артдеко, окрашенных в нежнейшие пастельные тона и просто сияющих неоновыми рекламами — все они просто великолепны. Отели смотрят на океан — прямо через улицу расположен пляж из чистейшего песка без камней или раковин, о которые можно поранить ступни. Океан, в отличие от большей части Атлантического океана, не холодный серо-голубой, а прекрасный голубовато-зеленый и бирюзовый, и просто смотреть — уже удовольствие. Океан полон прозрачности и мерцания, в нем нет ничего вещественного, только сверкание, светящееся возникновение, вспыхивающие орнаменты на поверхности первобытного осознания; здесь, на краю земли, ум и мир не двойственны.