— Павловский, вы здесь? Заходите. Какую работу хотели бы получить? Вы имели возможность за день познакомиться с нашими условиями, видимо, определились достаточно твердо.
Тот щелкнул замком своего чемоданчика.
— Семен Николаевич, утро вечера мудренее. Выпить понемножку не грех. Вы почти обещали мне.
— Не грех… — задумался Карунный. «Такой человек не отлипнет, не сегодня, так завтра, а отделаться от него придется». — Я не один здесь, у меня друзья… Без них, сами понимаете, неудобно.
— Вот и хорошо! Приглашайте друзей, но не обессудьте — чем богаты…
Карунный вышел из палатки сердитый и на Павловского, и на себя. «Я тебе организую…» Он направился к трассе, вспомнил, что Бородулин устраивался на ночь в ложбинке.
Бригадир, сжавшись калачиком, уже спал. Будить его было неудобно: за день наработался человек… но подумал, что процедура займет немного времени, до рассвета выспится. Толкнул его в плечо, тот мигом вскочил на ноги.
— Что, Семен Николаевич?! Тревога?..
— Нет, успокойся. Вот что, обуйся, пойдем на полчасика.
В темноте Бородулин быстро нашел свои ботинки и вскоре был рядом с Карунным.
— Слушай… деликатное дело… Выпить хочешь?
Бородулин обмяк, засмеялся.
— Вы что, Семен Николаевич, подшутить решили?
— Узнаешь потом. Только не отказывайся, ешь и пей все, что предложат.
— Во! Как в сказке.
— Послушай, и еще бы одного человечка, понадежнее, чтоб ведро выпил и не запьянел, чтоб завтра смог работать. Можно бы покормить Уласова, но надо пить. А он вряд ли сможет. Сердце…
— Захаров! Этот как бочка. Ему хоть керосину влей, все равно останется на ногах.
— Давай Захарова. Оба сейчас же в палатку.
А там Павловский уже «накрыл стол». Табуретку и стул он поставил у входа, застелил их бумагой, нарезал сала, хлеба, зеленого лука, открыл две бутылки водки.
Карунный ахнул:
— Откуда такая роскошь?
Павловский объяснил:
— Достал по случаю. Семен Николаевич, пока подойдут гости, давайте с вами по маленькой, так сказать, сугубо только вы и я.
— Неудобно, гости придут, а мы уже выпиваем. Обидятся.
Послышались шаги, вскоре в темноте замаячили две фигуры. Шли молча, решительно, словно им предстояло серьезное дело.
— Это мы, — еще издали сказал Бородулин.
— Давай-давай, нечего деликатничать.
Настроение Павловского упало. Боже мой, какие же это друзья? Подчиненные! Ни уму ни сердцу от них, не такие должны быть друзья у Карунного. Он думал, что Семен Николаевич приведет ровню себе, тогда появятся новые важные знакомства, а это как раз и нужно сейчас в его положении. Ничего, в следующий раз умнее подойдет к подобным вещам. Хорошо получилось в самом главном — начальник участка будет за одним столом…
— Дорогие товарищи! — начал Павловский торжественно. — Я рад, что вернулся в свой родной коллектив. Рад встретить прежде всего Семена Николаевича.
Карунный недовольно заерзал на стуле.
— Зачем так…
Захаров первым сглотнул водку, вдохнул воздух носом.
— Хороша-а… — и захрустел луком.
Бородулин выпил молча и сразу потянулся к салу. Павловский выжидал, когда же Карунный выпьет. Но тот не спешил. Он о чем-то думал, и, судя по мрачному настроению, думы были невеселыми. Наконец поднял кружку, еле-еле пригубил и поставил ее обратно.
— Спасибо вам большое. Вы тут завершите, как полагается, а я пойду… Срочное дело…
От удивления Павловский словно язык проглотил; он не успел спросить, как понимать такой жест, а Карунный уже скрылся.
— Дела-а-а, — тяжело выдохнул он.
— Хорошие дела! — пробасил Захаров. Он оказался прытким за этим застольем. Не спрашивая разрешения, взял початую бутылку и шустро разлил остаток по трем кружкам. — До войны мастер был у меня в цеху… ха-ароший человек! После каждой получки заходили в ларечек. А как иначе? Святое дело. Он, бывало, говаривал: от первой рюмки до второй просвет не должен тянуться долго. Двадцать секунд — и амба! А мы чего ж? Мы не оплошаем, народ?..
Павловский с ненавистью смотрел на Захарова, готов был ударить по скулам, жующим лук и сало.
— Что ж, выпьем, коли угощают, — проговорил Бородулин. — Добрый человек, спасибо за внимание к нам.
«И этот туда же! Ну, Захаров понятно… Ни одной извилины… Только и есть одна сутулая спина. А ты, Бородулин, — бригадир, как ты можешь равняться с этим… — Павловский испуганно смотрел на вторую бутылку. — Выпьет, стервец, он может…»
Тот действительно потянулся к бутылке.
— Не много ли будет? — спохватился Павловский.