На душе было гадко.
Алевтина проснулась рано. Обычно звеньевая будила:
— Бабы, вставайте, щи кипят! — Не голос, а металлическая пластинка визжала на ветру на одной ноте.
Ныне без всякой причины открыла глаза и поняла: кончено, отоспалась. Голова отдохнувшая, мысль четкая, будто вовсе не спала. «Напрасно так с Никитой обошлась. Мужик вон где меня отыскал, а я поддалась злу…»
Звезды в небе яркие, предутренние, как, бывало, в Сыромятном, дома, когда с гармонистом гуляла. Пройдет немного времени, чуть обозначится заря и сразу смоет с неба эти звезды. Тишина… Как только развиднеется, шум-гам подымется: кому лопату надо заменить, кто подводу слишком долго ждет и поэтому со звеньевой ругается, свое, законное, требует, а потом сплошной густой шорох, это земля ссыпается со множества лопат… А пока тишина.
Рядом с трассой в темноте ходили по степи стреноженные лошади. Они всхрапывали, гулко ударяли копытами по земле, скачками передвигались в поисках корма. От этих знакомых с детства звуков Алевтина чувствовала себя уютно и спокойно, будто и не было войны.
Резко рвануло где-то рядом, Алевтине показалось — земля лопнула. Она перестала дышать, ожидая близкое завывание немецкого самолета, а услышала тревожное ржанье лошади. Вскочила на ноги, растерянная, испуганная, бросилась к стоявшей недалеко телеге. Подумала: защитит, если еще сбросят бомбу. Не добежав до нее, угадала по голосам разбуженных взрывом женщин, в темноте они сбились в тесную группу, кто-то плакал. Алевтина свернула к ним.
— Что это, бабы? — торопливо спрашивала она.
— Узнай у них, — всхлипнула оказавшаяся рядом женщина и показала рукой в небо.
К ним подошла звеньевая, Алевтина впотьмах отличила ее по напряженно-высокому голосу:
— Чего собрались? А ну, давайте кто куда! Если ахнет еще раз, то всех уложит. А иначе… За каждой в одиночку гоняться не станет.
Все согласились, но не разошлись.
— Темно гоняться, — ответила Алевтина. — Да и клад невелик, чтоб за каждой…
Так и держались они вместе до самого рассвета.
Ночной взрыв взбудоражил колонну; уже скоро взойдет солнце, но к работе никто не приступал. Возчики запрягли лошадей, вереница подвод стояла в ожидании погрузки, а женщины все еще с тревогой осматривали разрумянившееся небо.
Первым подал пример вихрастый мальчишка, начавший загружать землей свой фургон без посторонней помощи. Он работал быстро, словно опасался, что его остановят. Наполнив повозку, взял лошадь за повод и потянул за собой.
— Но! Шевелись! — по-взрослому крикнул он.
Начальство колонны где-то запропастилось, никто не приказал женщинам занять свои рабочие места. Они смотрели на удалявшуюся подводу и будто недоумевали, как браться за лопаты, если в любую минуту могут налететь самолеты с черными крестами на крыльях. Кругом степь, не спрячешься. Они знали, что на трассе установлены зенитки, но здесь, рядом с их колонной, не торчал ни один ствол.
Вскоре из-под горы вынырнула вихрастая голова мальчишки-возчика. Он бежал что было мочи, размахивая кнутом.
— Мост! — кричал он испуганно. — Поглядите! Мост…
Сначала звеньевая, а потом остальные бросились вниз по дороге. На насыпи, против неразгруженной подводы, они сбились с дороги, запричитали словно по убитому:
— Ды кто жа на тебя руку поднял? — Почему жа охраны нету?..
Мост был разрушен. Остатки каменных опор рассыпались, настил из металлических балок корчился искореженной дугой, отброшенный на желто-красный откос глинистой насыпи. Поняли женщины, вовсе не бомба взорвалась ночью. Уйти от моста они не могли, но и работу не начинали: просто не знали, с чего начинать…
За изрытым взгорком послышался гул автомобиля, Легковая машина остановилась, из нее вышел начальник районной колонны с полевой сумкой в руке и военный, перепоясанный ремнями вкривь и вкось, но без знаков отличия. Они прошли мимо женщин, не поздоровались, словно не заметили их.
— Диверсия. — Военный тяжелым взглядом окинул остатки моста.
— Ночью после взрыва сразу прибежал сюда, — указал начальник колонны на лохматый куст донника. — Затаился… Ни шороха, ни разговора ни вблизи, ни вдали…
— Успели скрыться. Темно было, — рассудил военный. — Что ж, начнем заново. Ты остаешься?
— Конечно, пора приступать.
— Ну, не прощаемся, скоро прибудем.
Военный торопливо направился к машине.
Начальник колонны посмотрел на молчаливо стоявших женщин, как бы спрашивая: «Видели, что ночью случилось?» Подошел к обезображенной взрывом металлической балке, потрогал ногой, как бы убеждаясь, что такую тяжесть нелегко будет стащить с откоса: