Карунный читал медленно, словно оголяя каждое слово, часто взглядывал на рабочих. Понимаете, что это значит?! — говорило его ликующее лицо. Военный совет фронта благодарил колхозников, рабочих железнодорожных спецформирований, военных строителей за выполнение приказа Государственного Комитета Обороны.
Солнце разморило уставших людей, многие устраивались на земле поудобнее. Построили, сдали… Благодарность командования фронта воспринималась уже как что-то отдаленно касающееся их.
Захаров вытянул ноги, оперся головой на руку. Он мучительно боролся с дремотой, глаза его слипались.
Рядом с ним клевал носом Никита Самофалов. «Надо бы утром, после ночного отдыха собирать», — подумал Карунный.
— Уласов! Вывесить как «боевой листок».
Начальник участка по-прежнему был возбужденным и веселым. Рабочие отдыхали, а он прошел к железной дороге, остановился в ожидании поезда. Над степью поднимался густой столб паровозного дыма; Карунный знал, это очередной военный эшелон взбирается к выемке, других поездов здесь еще не видели.
Он сел на край откоса, ноги его гудели от бесконечной беготни вдоль трассы. Теперь можно расслабиться. Он прилег на бок, сорвал пористый стебель пырея, почувствовал, что бесконечно устал.
Карунный завидовал Захарову и Никите Самофалову; стоило им устроиться поудобнее на земле, как спасительный сон начал одолевать их. Вздремнут немного и опять обретут нормальный облик. Мало Карунному простого физического отдыха. Не многие замечали его постоянную тревогу из-за строительства дороги, ни один человек не знал, как давил он собственные опасения в ее целесообразности. Чуть не предателем чувствовал себя, когда узнал о наступлении немцев. К этому моменту, даже раньше, требовалась дорога; в те трудные дни она была всего лишь глубоким рубцом на земле. Отвлек огромные силы…
Разулся, снял носки. Прикоснувшись к откосу, обжегся о раскаленный чернозем, но не отдернул, не поднял ног. Притерпелся.
Поезд медленно заходил в выемку. Паровоз пыхтел серым паром и черными клубами угольного дыма, лязгал дышлами, словно угрожая ими. К нему была прицеплена платформа, на которой стоял спаренный пулемет с задранными к небу стволами: рядом дежурили три солдата. Осуждающе смотрели бойцы на одиноко сидевшего мужчину. Прохлаждается, загорает, любопытство к военному эшелону проявляет…
На следующей платформе стоял танк, около него сидели военные без шлемов, но в полной форме. Стоит приказать — они вмиг займут свои места, мотор оживет, ствол орудия повернется к цели. А вот самоходное орудие, опять танк, еще одно орудие, огороженное зелеными листами брони. И вновь спаренный пулемет с прислугой. Потом пошли крытые вагоны. Двери раздвинуты, на перекладины облокотились военные, безразлично смотревшие окрест. Никто не помахал рукой, не проявил внимания. Сидит человек, ну и пусть сидит.
Эшелон был длинным. Карунный удивился: как один паровоз может тащить такую махину? Видимо, опытная бригада на локомотиве. Он представил, сколько времени потребовалось бы этой армаде добраться к фронту своим ходом, сколько горючего затратилось бы. И сколько сил ушло бы у танкистов, у самоходчиков. Сейчас они были свежими, готовыми вступить в бой…
Стоило рисковать! Настроение поднялось, Карунный вспомнил благодарственное письмо командования Воронежского фронта; радость от причастности к передвижению вот этой грозной силы наполнила его. Волнения улягутся, и он отдохнет. А когда отдохнет, тогда по-новому увидит окружающий мир.
Очередные заботы появились у Карунного. Полевой лагерь строительно-восстановительного участка представлял собой кучи брошенных шпал, не годных в дело, кусков рельсов, отпиленных при монтаже пути, разбросанных бочек из-под мазута, использованного для смазки креплений. «Надо навести порядок. После себя нельзя оставлять такое…»
Осматривая хозяйство, Карунный увидел Алевтину. Она шла от железной дороги к палатке, в руках тощий узелок, выглядела исхудавшим, измученным подростком. Карунный помнил ее розовощекой, задиристой, всегда отмечал ее работоспособность. Сейчас она плелась, еле передвигая ноги.
— Самофалова! — позвал он и отвернулся, чтобы не выдать удивления ее видом.
— Здрассте, Семен Николаевич. — Силы Алевтины иссякли, она положила узелок на землю. — Никиту не встречали?
— Видел недавно… Он там… — показал Карунный в сторону бесформенного нагромождения бракованных шпал. — Надеюсь, больше не скроешься от нас?