После обеда объявили что вечером назначены танцы. Смехота! Поставили под электрической лампочкой патефон, девчонки попрыгали на досках, похлопали в ладошки, вот и все. То ли дело в клубе Лугового! Егор Косой как сядет на сцене, как растянет баян, так в дверях сразу получается свалка, — всем хотелось быть там, около баяниста. С Митькой и Рыжим Вальке всегда удавалось проскочить без билетов между взрослыми. Они, конечно, не танцевали, а все же было интересно. Особенно если кто-либо из девок наступал на колючки, — ребята незаметно подкидывали их под ноги.
Всю ночь в лагере под окном шумела от ветра старая сосна. В сильный ветер вот так шумели волны в Луговом на речке.
Утром Кучеряша потянуло спать, но спать после завтрака не полагалось, и он начал искать такой уголок, где бы его не заметили. Нашел. Между соснами за сараем, где в раскрытых воротах виднелась красная пожарная помпа с длинными деревянными ручками, чтобы качать, тоже красного цвета. Он сел между соснами, оперся спиной о темную корявую поверхность твердого жилистого комля и враз задремал. Перед ним уже раскинулось Луговое, если смотреть на него с другого берега речки, и он уже знал, что сейчас встретит Петьку Рыжего и Митьку Даргина…
— Ты что?.. — оглушил его суровый голос.
Поднял голову — начальник пионерского лагеря Прокопов, красивый, как на картинке, мужик, но уж больно какой-то чужой, холодный, при каждой встрече так и хочется шарахнуться от него. Взял он Кучеряша за руку и повел. Посредине лагеря, недалеко от столовой он приказал:
— Чтоб все видели тебя. Бегай тут.
А зачем бегать? Кучеряш ночь не спал, сосна шумела, как волны на речке, он же спать хочет… Сел он на лавку сбоку дорожки и как-то сразу решил: надо бежать…
Вот когда он по-настоящему увидел свой лагерь. Высокий забор, железные ворота, даже окна домов — все было направлено против него. Куда ни повернет, отовсюду за ним следили черные с отраженной зеленью окна. Он возненавидел их. Бежать! И скорее!
За обедом он быстрее всех очистил свои тарелки, вышел. Посреди пустой территории лагеря, почти как голая сосна, одиноко торчал Прокопов. Не убежишь…
После ужина покидать лагерь было рискованно. Темно, пропадешь в незнакомом лесу. Зато он обошел, как ему показалось, незаметно весь забор. Ни двери, ни раздвинутых досок. Придется бежать через ворота.
И эту ночь он не спал. Ему казалось, начальник лагеря Прокопов и соседи по комнате уже знают о его решении. Он всматривался в темноту, то и дело поворачивал голову к окну, прислушивался к редким звукам в коридоре. Вот кто-то быстро прошлепал босыми ногами. Ясное дело — в уборную, некогда обуться. А та стоит недалеко от пожарного сарая. Этот человек будет проходить мимо ворот и калитки. Да это и не калитка вовсе, а вертушка из согнутых труб, на ней можно кататься. Если стать растопыренными ногами на противоположные дуговины, чтобы ось осталась между ногами, руками вцепиться в верхние перекладины, то, пожалуйста, катайся сколько хочешь. Нет, Прокопов не разрешит, никто не разрешит, не только Прокопов. Как заладят одно и то же: дисциплину надо соблюдать, дисциплину, так свету белому не будешь рад.
А все же интересно, этот, что побежал в уборную, посмотрел на вертушку или нет, закрывают ее на ночь или нет? Впрочем, как ее закроешь? Рядом никаких створок, а если вертушку сделают, чтобы нельзя было крутить, так это ерунда, — сквозь дуговины из труб можно корову протащить, если захочешь, не только самому пролезть…
Дождался начала рассвета.
Полотенце для ног, мыло, запасные трусы, еще какое-то тряпье — все втиснул в сумку. Прижал ее под мышкой так, что заныла рука.
Двор лагеря был пустой, даже каким-то нарядным показался без мальчишек — без сонных мух. Сторожа не видно, а ведь должен быть, хозяйство все-таки. Вот за кем надо следить, за сторожами, чтобы не зоревали они. А Прокопов за Кучеряшем погнался, за пожарным сараем отыскал…
Совсем спокойно, совсем даже неинтересно крутнул Кучеряш вертушку и оказался снаружи, за лагерем. А вокруг лес, рядом ни одной знакомой дороги. Он свернул за кусты и враз оказался на поляне, а с поляны весь лагерь будто нарочно развернут для осмотра. Значит, могут увидеть.
Он заметил тропинку и побежал. То и дело оглядывался. Долго еще синели между желтыми соснами дома пионерского лагеря. Перестал оглядываться лишь на лугу, около речки. Там он умылся и даже подумал искупаться. Нет, купаться нельзя, это даром время тратить. Если б точно знал, куда идти и сколько километров будет перед ним, тогда бы другое дело.