— Не знаю. — Я скрещиваю руки. — Простите. Обычно восстанавливают за день-два, точно не скажу.
— Вот черт!
Ева злится и не скрывает этого, хотя тут что-то еще. Судя по лицу, она очень нервничает и переживает — вряд ли подобные чувства вызвало отсутствие связи.
— Мне очень жаль, — повторяю. — Если бы я могла чем-то помочь… Проблемы с работой?
— С работой? — Ева резко выпрямляется, затем качает головой и издает короткий горький смешок. — Господи, нет. Все мои рабочие проблемы заключены в одном слове — Тофер. Нет, проблемы дома. Я… — Она вздыхает, приглаживает шелковистые светлые волосы. — Это, может, и ерунда, но в отъезде я по утрам звоню по «Скайпу» дочери, Рэдиссон. Наш маленький ритуал, понимаете? Мне приходится часто быть в разъездах, я провожу с ней не так уж много времени, и одно неизменно: за завтраком я всегда желаю Рэдиссон доброго утра. А сегодня не могу этого сделать и чувствую себя ужасно. Я сумела дозвониться до мужа, но, знаете, малыши не очень-то понимают телефоны. Рэдиссон всего полтора года, ей нужно видеть лицо.
— Понимаю, — мягко откликаюсь я. — Представляю, как вам тяжело от нее уезжать.
— Спасибо, — отрывисто бросает Ева.
Быстро моргает и отворачивается под предлогом налить кипятка из бойлера. Похоже, сердится на себя за проявление слабости. Теперь Ева вызывает у меня чуть больше симпатии. Под ледяным фасадом определенно скрывается живой человек.
Ева опускает чайный пакетик в кипяток и, не проронив ни единого слова, уходит в номер.
Следующими внизу появляются Тофер, Рик и Карл, примерно через полчаса, и при виде этой троицы у меня с души падает камень. Точнее — при виде Тофера. Выглядит он сонным и похмельным, зато живым и невредимым, а остальное уже не моя ответственность.
— В общем, гулял не ты один, — говорит Карл Тоферу. — Иниго приполз в номер под утро, часам к пяти.
— Господи, опять?! — закатывает глаза Тофер. — Чем только Ева думает?
Ева? Упоминание о ней меня задевает, сама не знаю почему. В конце концов, это не мое дело. Хотя неприятно слышать подобные намеки на фоне переживаний Евы из-за семьи. Неужели Тофер прав? Или просто мутит воду?
— Хештег «любительница мальчиков», — с ухмылкой выдает Карл.
Он берет со шведского стола теплый круассан и макает прямо в банку с золотистым абрикосовым вареньем, любовно приготовленным Дэнни. Отхватывает зубами большой кусок, продолжая улыбаться и роняя крошки.
— Хештег? — презрительно роняет Рик. На нем черная мериносовая водолазка, он будто сошел со страницы зимнего каталога элитной мужской одежды. — Любительница мальчиков? Кажется, я попал в студенческую общагу две тысячи пятого года.
Затем Рик поворачивается ко мне с подчеркнуто обворожительной улыбкой, от которой в уголках губ собираются морщинки:
— Я выпил бы эспрессо, Эрин. Если можно.
Ответный взгляд Карла полон испепеляющей ненависти, ее силу ощущаю даже я в другом конце столовой.
Вот вроде бы классическое свинство — более молодой, стройный и красивый мужчина высмеивает своего менее стильного коллегу. Однако у меня складывается впечатление, что Рика во фразе Карла возмущает выбор не слов, а темы для обсуждения. Удивительно, но Рик нравится мне все больше и больше. Его отношение к Еве — да и Миранде тоже — приятно отличается от злобного мальчишеского хихиканья Карла с Тофером.
— Ну что, готовы встать на лыжи? — раздается голос наверху лестницы.
Я поднимаю голову навстречу спускающейся Миранде. Ее темные волосы собраны в узел на затылке, вид очень деловой. Она замечает, что я делаю Рику эспрессо, и говорит:
— Доброе утро, Эрин. Мне, пожалуйста, кортадо с миндальным молоком. Как прогноз?
— Днем опять будет снег, — отвечаю. — Местные опасаются схода лавин, а значит, часть трасс закроют. Если хотите кататься, отправляйтесь утром, вот вам мой совет.
— Ева не обрадуется, — бросает Карл. — У нее на утро запланирована куча презентаций.
— Еве придется потерпеть, — кисло заявляет Тофер.
Он кидает в рот две белые таблетки и запивает их водой из собственной металлической бутылки. Массирует переносицу.
— Я ехал в такую даль не для того, чтобы всю неделю сидеть в конференц-зале и слушать занудство про инвесторов. Пусть Ева раздает свои бумажки после обеда.