— То есть в такой же ситуации вы бы поступили так же? — искренне ужаснулась я.
Ответа не было так долго, что я решила, будто Норберг задремал. Видимо, долгий разговор слишком утомил его. Поэтому я встала, приготовившись уйти. Пусть отдыхает.
Но уже на самом пороге я вдруг услышала, как мужчина негромко произнес:
— Когда-то у меня была любовь, Марика. Женщина, ради которой я бы отдал все на свете. И в последнее время я все чаще радуюсь, что она выбрала другого, хотя продолжаю хранить любовь к ней в сердце. По крайней мере, она запомнила меня человеком.
Фелан дожидался меня около дверей комнаты, и почему-то я была уверена, что он слышал весь наш разговор. Нет, не подслушивал, но у меня создалось такое впечатление, будто блондина связывала с Норбергом невидимая прочнейшая нить. Крепче, чем у близнецов.
Увидев меня, он развернулся и, не говоря ни слова, отправился прочь. Я молча последовала за ним, поскольку боялась заблудиться в переходах замка.
До покоев блондина мы дошли, не перекинувшись ни словечком.
Зайдя в комнату, Фелан посторонился, пропуская меня. Затем, все так же молча, задвинул внутреннюю щеколду.
Я наблюдала за его действиями с плохо скрытой тревогой. Ох, боюсь, сейчас я получу на орехи! Сдается, блондина совершенно не обрадовал мой визит в спальню к его брату. И попробуй объясни ему, что я при этом спала и совершенно не помню, как там оказалась.
— Иди в спальню, — впервые за долгое время разлепил свои губы Фелан. — Ложись спать. Поди, от усталости на ногах с трудом стоишь.
И в самом деле, только сейчас я ощутила, что мои колени дрожат, то и дело порываясь подломиться.
— А вы? — с опаской осведомилась, не торопясь выполнить его распоряжение.
Если честно, я бы лучше провела несколько часов здесь, в гостиной. Авось и получилось бы задремать в кресле. Но я больше не хотела делить с Феланом его постель!
По всей видимости, блондин прочитал мои мысли. Его глаза вспыхнули раздраженным зеленым пламенем, но он усилием воли поборол свою злость.
— Иди спать, — уже тверже повторил он. — Я не буду тебе мешать. Займусь делами. Все равно уже рассвело.
И выразительно поглядел за окно, где всеми оттенками красного полыхал рассвет.
Я нерешительно покосилась в сторону, противоположную двери.
Если говорить откровенно, то я сейчас бы действительно не отказалась немного вздремнуть. На меня навалилась такая свинцовая усталость, что я с трудом держала глаза открытыми. Эх, лечь бы сейчас и заснуть!..
— Иди! — в третий раз приказал мне Фелан. Криво ухмыльнулся, добавив: — И не беспокойся, у меня действительно слишком много забот. Не до тебя.
И я поверила ему. Осмелилась на быструю благодарную улыбку, бочком протиснулась мимо и со всех ног рванула в комнату, больше всего опасаясь, что сейчас он перехватит меня за руку, рванет на себя — и продолжит утверждать свои права на мое тело.
Но Фелан не сделал ни малейшей попытки мне помешать. Наверное, мне показалось, но краем глаза я заметила грустную улыбку, застывшую на его губах. Такое чувство, будто он искренне переживал из-за моего поведения, густо замешанного на страхе.
Впрочем, я постаралась как можно скорее выкинуть эти неподобающие мысли из головы. Нет, Фелан — гадкий, мерзкий насильник, не способный справиться с животной стороной своей натуры. И чем скорее я забуду обо всем произошедшем, тем будет лучше. Норберг обещал, что все устроит. И почему-то этому члену семейства Клинг я верила безоговорочно. Или вернее будет сказать — этому члену стаи?
В спальне первым делом я скинула халат, поскольку от него невыносимо пахло блондином. Затем покосилась в сторону ванной, но тут же отрицательно покачала головой. Нет, не хочу мыться! Я слишком устала для этого.
И нырнула под одеяло.
Удивительное дело, но я заснула даже прежде, чем моя голова коснулась подушки. Слишком тяжелыми и напряженными выдались для меня прошедшие сутки.
Мне опять снился сон. И в этом сне я не была испуганной косулей, убегающей от безжалостного хищника. Нет, я была просто Марикой Ренн. Счастливой невестой.
Я видела Генриха. Он улыбался, держа меня в своих объятиях. И я верила, что мы будем счастливы вместе. Я забуду обо всем случившемся, никогда не вспомню о вкусе губ мерзкого блондина. А Генрих никогда не узнает, что его невеста кричала от наслаждения в чужих объятиях.