Ох, как же я зол на эту Бетти. Какое у ней право входить в мою комнату и красть мои снимки? Никакого, сэр. И мастер Абель должен бы позволить мне дать ей хорошую взбучку. Как бы мне хотелось тысячу раз стукнуть ее по заднице! Черт бы ее побрал! У нее нет никакого права обкрадывать меня и требовать, чтобы мастер Абель меня прогнал. Никакого права. Но мастер Абель мне друг, это ясно, и я лучше добуду эти негативы, как я ему обещал. Но как это сделать? Этот проклятый Джанни Гриква — чертовски хитрый парень, но мне все равно надо так или иначе заполучить эти негативы.
Глаза у меня болят оттого, что я плакал и тер их, и я не очень-то хорошо вижу, но все равно я вижу снимок, на котором мы с Нэнси. Мастер Абель оставил его на кровати. И знаете, что я сделал? Я разорвал его на мелкие кусочки. Да, сэр. И я пошел и умылся, потому что не хочу, чтобы эта чертова Бетти видела, что я плакал.
Я иду на кухню, а она там делает бутерброды и всякое такое, а мне надо протереть стаканы и рюмки для гостей. Я ни слова не говорю ей. Да, сэр. Я просто протираю стаканы и рюмки. Я же обещал мастеру Абелю, что не буду говорить с ней. Так я себя и веду. Не говорю ей ни слова.
Уже около четырех, и я пью чай, и тут звонят в дверь, но я слышу, что мастер Абель сам ее открывает, поэтому я просто сижу, и пью чай, и не говорю ни слова этой жирной ленивой ксозе Бетти. Неожиданно мастер Абель входит в кухню и говорит:
— Джордж Вашингтон, это к тебе.
— Ко мне? — переспрашиваю я.
— Да, ты можешь принять его в гостиной.
— Африканца? — говорю я.
— Нет, европейца, — говорит он.
В чем дело? — спрашиваю я себя. Друг, зачем европейцу приходить к африканскому парню вроде меня, а? Наверно, это полиция. Иначе быть не может. Поэтому я пугаюсь, но все равно иду в гостиную. Но когда я вхожу в нее, я вижу, что это не полиция. Это европеец с глухим белым воротничком, и я понимаю, что это священник.
— Добрый день, ваше священство, — говорю я, чтобы показать ему, что я знаю, кто он, потому что я образованный африканец.
— Добрый день. Вы — Джордж Вашингтон Септембер?
— Да, ваше священство, — говорю я и по его выговору чувствую, что он из приезжих.
И он просит меня садиться и говорит, что очень мило со стороны мастера Абеля позволить нам поговорить в гостиной и все такое. Потом он спрашивает:
— Джордж, вы крещеный?
— Конечно, ваше священство, — говорю я.
— А конфирмацию вы проходили?
— Нет, сэр, — отвечаю я.
— Жаль, — говорит он. — Все же… Вы ходите в церковь?
Я молчу, потому что я не хожу в церковь.
— Наверно, не слишком часто, а? Ну, ничего. Я бы хотел, чтобы вы пришли в церковь в следующее воскресенье. В мою церковь. Вы придете?
— А где ваша церковь? — спрашиваю я.
— Здесь, на Си-Пойнте. Та самая, большая, на Главной улице.
— Но, ваше священство, это же церковь для европейцев, — говорю я.
— Совершенно верно. Поэтому-то я и хочу, чтобы вы пришли туда в воскресенье.
— Но вы же знаете, что нам не разрешается ходить в европейские церкви. Вы же знаете это, ваше священство. Это незаконно. Друг, от этого будут неприятности.
— Именно этого мы и хотим. Неприятностей. Я здесь новичок, я из Англии. Меня зовут Сэндерс, Дональд Сэндерс. Я думаю, что давно пора кое-что тут переменить. Я хочу, чтобы в воскресенье вы пришли в мою церковь.
— Но, ваше священство, нас же за это посадят в тюрьму.
— Не волнуйтесь. Я обошел все дома по соседству и попросил всех парней и девушек прийти в церковь. Я хочу, чтобы и вы пришли. Придете?
— А что скажут европейцы, ваше священство?
— Ничего.
— Но, ваше священство…
— Давно пора кое-что предпринять.
— Но, ваше священство, нам не разрешается ходить в европейские церкви. Это запрещено. Зачем же теперь вы хотите что-то делать? Почему не раньше?
— Выслушайте меня. Иисус Христос сотворил всех людей равными и всем подарил свою церковь. Он умер на кресте за всех людей, а не только за белых южноафриканцев.
— Но у нас есть свои отдельные церкви, ваше священство. Так всегда было.
— Что в этом хорошего? — говорит он. — Зачем вам свои отдельные церкви? Отчего вы должны молиться отдельно от других? Я хочу, чтобы вы со своими друзьями пришли в воскресенье в мою церковь, стали на колени и помолились Христу бок о бок с белыми, и попросили Его помощи, наставления и милосердия. Мы все будем молиться, чтобы Он не оставил нас в час нужды. Вы поняли?