- Нет, книжки не было, а списки написаны от руки.
- Все, ставки сделаны, господа! - прошептал Беррьен.
Он слишком поздно понял, какую роковую ошибку он допустил. В вечер убийства, когда он вошел в столовую, Череп сидел без шляпы, а после преступления он о ней и не вспомнил, и та спокойно висела на вешалке в прихожей вплоть до визита Таннея-сына! А за подкладкой Череп прятал материалы, служившие ему для шантажа и переданные ему мадемуазель Розой, предательницей! Все выстраивалось в логическую цепочку. Это не объясняло, почему опустел сейф, но лишь осложняло и без того тягостную ситуацию.
- Что вы сделали... э-э... с телом?
- Я его выкопал, но из могилы не вытаскивал.
- Очень хорошо, дорогуша! Я, право же, ничего не понимаю в этой невероятной истории с притоном и трупом, как и с этими таинственными списками, но я хотел бы встретиться как можно скорее. Не желаете ли подъехать к нам сегодня вечером?
- Я стал теперь недоверчивым, месье Беррьен. Считаю, что вы способны на все. Но я промолчу, если вы отдадите мне руку Эвелин.
- Гм, но ведь это шантаж. Ну и хороши же вы, месье! Так слушайте меня: никогда моя дочь не выйдет замуж за шантажиста! Никогда! Так что прекратите мне угрожать, привезите эти бумаги, ничего никому не говорите, и тогда я, может быть, рассмотрю возможность вашего брака с Эвелин. Не так ли?
Но Ги было не так-то легко провести. Он насмешливо заявил:
- Возьмите бумагу, ручку и пишите то, что я вам сейчас продиктую. Готовы?
- Да. Но в рай вы с такими штучками не попадете, молодой человек!
- Начали. Наверху слева напишите ваши имя, фамилию, адрес: "Вилла цветов" в Сен-Клу. Заголовок: "Мой дорогой Ги!"
Скрипя зубами и пером, Гастон писал: "Мой дорогой Ги! Я с удовольствием воспринял вашу просьбу о женитьбе..."
- Нет, так не пойдет, подождите... "Я счастлив и горд тем, что вы попросили руки моей дочери Эвелин, и я от всего сердца..."
- "От всего сердца", - яростно прошипел Гастон.
- "От всего сердца даю вам на то мое согласие, осознавая всю честь, которую вы оказываете..."
- "Честь (мерзавец!), которую вы оказываете..."
- "Моей простой и скромной семье". Точка.
- Конец, что ли? Может, хватит? - пробормотал Гастон.
- Нет еще. Слушайте дальше. Ага, вот так! "Я глубоко вас люблю, мой дорогой друг..."
- "Мой дорогой (дерьмо!) друг".
- "И я уверен, что Эвелин будет очень счастлива с вами. Целую".
- "Целую", (у-ух!)
- "Ваш в ближайшем будущем тесть". Подпишите.
- Подписываю.
- Положите в конверт.
- Сделал.
- Теперь напишите на нем адрес: месье Ги Танней, сто пятьдесят шесть, улица Пасси, Париж, шестнадцатый округ. Наклейте марку.
- У меня их нет,
- Не имеет значения. Пойдите и купите её в почтовом отделении на улице Пети-Шам и одновременно бросьте там письмо в ящик. Как только я получу ваше письмо, я отошлю вам бумаги, которыми располагаю. И буду нем как рыба. Но берегитесь: не вздумайте нарушить наш уговор до свадьбы, иначе...
- Ах ты негодяй такой! Преступник-скороспелка! Пило... я хочу сказать... политиканствующий дурень! Эх, если бы я не сдерживался...
- И если бы мне не было известно то, что я знаю! До свидания, тестюшка. Горячо целую.
Гастон бросил трубку, посмотрел на написанное им письмо и тихо произнес:
- Умница-парень. Далеко пойдет.
Он вспомнил одну из фраз Ги - не нарушать уговор до свадьбы... и вздрогнул. Теперь, когда отец Таннея вручит ему билет на самолет, Ги подумает, что это он, Гастон, все подстроил, и тогда одному только Богу известно, что он натворит!
Гастон услышал странный звук в комнате, посмотрел во все стороны и только после этого сообразил, что это его собственные зубы выстукивают дробь. Он опять взялся за телефон и принялся разыскивать Таннея-отца. Его отсылали с улицы Пасси в Национальное собрание, из Национального собрания в буфет, из буфета в фойе, где он наконец поймал Паскаля Таннея.
- Извините, что беспокою вас, мой дорогой, - заторопился Беррьен, - но вопрос имеет отношение к вашему сыну...
- Так я уже вам сказал, что можете не беспокоиться. Сегодня вечером он улетает в Лондон рейсом...
- Вот именно, вот именно. Совсем ни к чему отправлять в ссылку этого бедняжку.
- Но я хочу этого так же, как и вы, черт побери!
- Да, конечно. Мне это тоже не так уж по душе. Не так ли? Но, по правде говоря, если уж эти дети так любят друг друга, зачем нам вмешиваться? Пусть себе женятся, это настолько приятнее. С другой стороны, я убежден, что они будут очень счастливы.
На том конце провода обстановка стала накаляться.
- Как? Черт... Я хотел сказать... что за вечер сегодня. Вы, однако, дорогой месье, ведете себя совершенно беспардонно! Я-то считал, что достаточно ясно вам все разъяснил, тысяча чер... четко заявил, что ни за что на свете не хотел бы, чтобы мой сын породнился с вашей группой... вашей семьей, я хотел сказать! Ах, ах! Какая картинка! Вы, случаем, не размечтались?
Скрепя сердце Гастон был буквально вынужден в сложившейся ситуации прибегнуть к единственному своему козырю. Но слова с трудом продирались сквозь двойное кольцо - его зубы и губы:
- Напрягите память, господин министр. Жильда, объем груди девяносто восемь, талии...
- Замолчите, - оборвал его Тайней, - я не один. Если вы считаете, - он понизил голос, - что можете меня безнаказанно шантажировать, то вы глубоко заблуждаетесь. Я предпочел бы сам всем и все рассказать. Где и когда я смогу вас увидеть?
- Завтра с утра, я заеду к вам вместе с дочерью.
Гастон потер ладони, но как только открылась дверь, он насторожился, опасаясь новых осложнений, что быстро и подтвердилось. Мадемуазель Роза в своем скромном черном платье шла прямо на него. Ее глаза метали молнии. Она так сильно стукнула кулаком по столу патрона, что стопка лежавших на нем бумаг разлетелась во все стороны. Поджав губы, она выпалила:
- Где мой муж? Что вы с ним сделали?
Муж? Разве Череп был законным мужем мадемуазель Розы? Так, так, в этом случае ей придется заказывать запасное черное платье вдовы. Гастон нахмурился и директорским тоном потребовал:
- Это что ещё за манера входить без стука? Разве вы не видите, что я занят? И что это ещё за история с вашим мужем? Вы же не замужем, не так ли?
Мадемуазель Роза рывком уселась на край стола, открыв в нечаянном движении красивую стройную ножку. Но в её намерения не входило вводить в искушение своего шефа. Она наклонилась к нему и цепко ухватилась своими милыми пальчиками за галстук Гастона:
- Да, мой муж, и вы это отлично знаете. Он бледен и лыс. Он только что вышел из тюрьмы, и я не видела его с того вечера, когда он отправился к вам. Где он?
Гастон осторожно поправил галстук.
- Ах! Так тот симпатичный молодой человек бы... и есть ваш муж! Впервые слышу. Он мало рассказывал о своей личной жизни, и я думать не думал, что он ваш супруг. Поздравляю, он очарователен.
- Это помесь прохвоста с мерзавцем. Но я хотела бы знать, куда он делся. И я уверена, что вам об этом известно.
- Душенька моя...
- Дерьмо! Это я ему сообщила все детали, которые потребовались, чтобы вас шантажировать. Он намеревался вытянуть из вас шесть миллионов и дать деру. Но я его с тех пор не видела. А ведь мы должны были поделить эти деньги!
Шляпник сплел пальцы и назидательно произнес:
- Мадемуазель Роза, сожалею, но должен вам сообщить, что с сегодняшнего дня вы у меня больше не работаете.
- Положим, не так все это просто! Я слишком много знаю о вас, ясно? Даже больше, чем вы думаете. Поэтому в ваших же интересах сказать мне правду. Иначе те два молодца, что недавно сюда заглядывали, займутся вами вплотную.
- Что? Шантаж? Ненавижу шантаж!
- Заткнись, ты, крабообразное. Лучше скажи, куда ты дел Перужа. О! Я знаю, что ухлопать ты его не мог - на это ты не способен.
Гастон было напыжился, раз девица, пусть и в вульгарной форме, но все же отдала ему должное. Однако, поразмыслив, он решил обидеться. Это он-то не способен убить человека! Шляпник чуть не выложил все о своем преступлении, но вовремя удержался. Не стоит давать ей против себя новое оружие.