Ефим остановился подле стойки.
– С гречкой, с макаронами или, как Вы любите, с картошкой? – громко спросил он всех.
Евгений Ефимович посмотрел на него, не понимая. Все посмотрели на него. Даже женщина за стойкой оторвалась от своей писанины и посмотрела на него. Мир на секунду замер.
– В смысле? – Евгений Ефимович в такие моменты ещё больше походил на капитана Кусто, когда удивленно смотрел.
– Готовить паспорт с чем? Двоеточие. С гречкой? Запятая. С макаронами? Запятая. Или, запятая, как вы любите, запятая, с картошкой? Вопросительный знак! «Вы» – с большой буквы! – выговаривая каждое слово, пояснил Ефим и добавил, улыбаясь, не размыкая губ: – Это шутка такая, товарищи!
– А-а……
Мир разморозился и продолжил свое течение во времени. Никто ничего не ответил, не улыбнулся, не хмыкнул, не пожал плечами – все вернулись к своим делам и молчали, как будто здесь никто не шутил.
Ефим положил свой документ на стойку (его тут же взяли и стали из него женской рукой переписывать данные), нащупал в кармане сигареты и однозначно заключил:
– Не прокатила шутка. Юморок не удался. Лажеца вышла. Сплоховал…
И сунул сигарету в рот.
– У нас не курят, – вообще не гладя никуда, кроме своих розовых бумаг, женщина-администратор, авторучкой указав в сторону приклеенного к стене предупреждающего знака: «Сигарета с фильтром перечеркнутая красной полосой», продолжила ставить галочки в своих анкетах, сверяя документы с текстом.
– Понял, – сказал Ефим, бросил свою сумку на кожаное кресло у стены и направился к выходу. – Выйду, если я пока не нужен. Позовете, если что!
Народ молча (с пониманием) кивнул.
Ефима поселили в «Люкс». В нем было всё: огромный холодильник, домашний кинотеатр, прекрасная мебель с хрусталем и баром, компьютер с большим плоским дисплеем, огромная кровать, и все остальное, что полагается в подобных, недешёвых номерах.
– Неплохая берлога, – оценил он. – Жить можно.
– Значит так, – Владимир Павлович, оценив помещение, остановился посреди зала. – Мы сейчас поехали, а ты приводи себя в порядок, ополоснись, поспи, в баньку сходи, в бассейне поплавай, разомнись там… В общем – разберешься. Сейчас на базе никого… пока. И долго ещё никого не будет – не сезон. Ты один здесь. Осмотрись, прогуляйся, ознакомься… Еда в холодильнике, достаточно и… в общем, еду найдешь… Не скучай… главное, адаптируйся, к московскому времени привыкни. Какое-то время меня… нас…не будет – денек-другой. Точно не скажу, сколько…
– Здесь пиво есть? – Ефим кивнул на холодильник, перебив невзначай Владимира Павловича.
– Пиво есть, и, по-моему, там есть не только пиво, но не советую напиваться – тебе нужна будет светлая голова…
– И крепкое тело! – вставил Андрей Валентинович, который всё больше молчит, как всегда, а раз уж вставил, стало быть, знает, чего говорит!
– Вот именно! – согласился Владимир Павлович.
– Ясно, – Ефим открыл бар. – Владимир Павлович, я конечно понимаю – дела, но как вы смотрите, если мы по рюмочке вот этой бурды пропустим за ваш День Рождения и, кстати говоря, День Рождения моей мамани?
Владимир Павлович обвел взглядом присутствующих, погладил бородку и согласился.
– С удовольствием! Что за бурда?
– Коньяк.
– Коньяк – хорошо. Давай.
Ефим разлил по хрустальным рюмкам темную «горячую» жидкость. Заодно, тонко нарезал лимон и наломал шоколадку.
– Ну, с Днем Рождения! Здоровья, счастья, успехов, долгих лет!
– Спасибо.
Все выпили. Закусили.
– Чудно! – произнес Владимир Палыч, прожёвывая лимон. – Давай ещё по одной за твою матушку, и мы поехали – сегодня ещё столько дел…
Ефим проводил их до стеклянного выхода (женщина за стойкой исчезла, как и не бывало), пожал всем руки, пообещал, что не будет скучать и делать всё, чтобы была светлая голова, горячее сердце, чистые руки и печень без признаков камней. А первым делом, он пойдет, залезет в душ, «примет ванну, выпьет чашечку кофе», побреется, освежиться, и немного вздремнет.
– Ночка была сумасшедшая, – пояснил Ефим.
– Да, ночь у тебя была непростая, – хлопнув Ефима по плечу, согласился Владимир Павлович.
Ефим непроизвольно поднял вопросительно бровь.
– Раз уж у тебя будет времени много свободно, дам-ка я тебе задание на сообразительность, – предложил Владимир Павлович, не обращая внимания на его взгляд.
– Что именно?
– Без комментариев, чисто теоретически, попробуй за это время разработать методику подготовки среднестатистического человека, которому предстоит вдруг неожиданно оказаться в далеком прошлом, предположим, в тысяча сто одиннадцатом году.
– Вы серьезно?
– Да.
– Легко. Там есть бумага и ручка… Хотя, о чем я спрашиваю – там компьютер стоит. Он подключен к сети.
– Разумеется.
– Тогда, нет проблем!
– Вот и чудно! Ну, не скучай, до встречи, – Владимир Павлович ещё раз пожал руку Ефиму.
Остальные помахали ему из окон машины.
Ефим кивнул им в ответ.
Железные зеленые ворота базы сами открылись, пропустили джип, и сами закрылись. Базу опоясала глухая тишина и каменная, довольно высокая стена, которую Ефим только сейчас заметил, когда все уехали. Людей на территории не было. И голосов не было слышно – ни голосов, ни лая собак, ни визга пилорамы – тишина! Неуютно в незнакомом месте оставаться одному. Особенно, если учесть, что кто-то, все-таки, управляет воротами, а глаз – не кажет.
«Да и хрен с ними!» – решил Ефим и отправился в свой люксовый номер с цифрой «11» на дверях.
– самовольно затрещало в голове.
Ополоснувшись под душем, ступая босыми ногами по холодному полу, Ефим достал из своей сумки свежее белье и спортивный костюм, непроизвольно улыбнувшись промелькнувшей мысли: «А ведь ты, брат, трусы до этого момента с девяносто шестого года не менял!»
– Н-да! – согласился Ефим. – С тех пор, как нашел их на полу в гостинице «Россия». Что же это все-таки было?
Налив себе ещё коньячку, оставленного на столе после «посетителей», выпив рюмочку, Ефим понял, что спать расхотелось.
– Пойду, поброжу – разведаю, что это за база, – решил он. – Выспаться ещё успею.
Надев легкие тапочки-кроссы, в прихожей перед зеркалом Ефим два раза легко подпрыгнул на ковровой дорожке и технично отработал серию коротких, колких ударов в отражающегося противника, но тоже хорошего боксера, пригладил волосы и вышел в коридор. Дверь щелчком захлопнулась за спиной. «О-па, а ключи-то я не взял! – он надавил ручку, дверь податливо открылась. – Не захлопывается!» Он вернулся в номер, взял ключи, вышел, закрыл дверь на замок на всякий случай (один – не один, а в карманах денег – не меряно!) и вышел на середину пустого, не сильно освещенного, длинного коридора. Оглядевшись, Ефим решил пойти к прозрачным дверям с неказистой надписью на фанерной дощечке: «Столовая». Ничего, в сущности, не меняется, – и поверх евроремонта могут прибить разными гвоздями вот такую табличку на фанере.
Дверь в столовую была закрыта. И тогда он пошел направо, туда, где было написано «Спортивный Комплекс» и дверь нарастопашку. Сразу понятно, что пришел в спортзал: покрашенные зеленым полы из узких половых реек, пахнет потом и спортивным пользованным инвентарем, две раздевалки с силуэтом атлета и гимнастки над дверями в мужскую и женскую, соответственно.
«Эй!» – эхо разносит голос по залу, где сетью затянуты огромные окна от пола до потолка, где скучают баскетбольные щиты, маленькие футбольные ворота под ними, лавочки вдоль стен, целая стопка матов в дальнем углу.
В противоположной стене – ещё одна дверь. Там вход в другой огромный зал для рукопашных видов спорта, если так можно выразиться: ринг на постаменте, вокруг него груши, далее – татами и тяжелые черные чучела людей, «частокол» макивар, зеркала на стенах. Повсюду гири, гантели, штанги, тренажеры, снаряды для подкачки всех мышц и их групп, и снова лавочки, лавочки, а под ними – эластичные бинты, рваные лапы и перчатки.