В синей комнате неминуемо должна была появиться барышня. Комната без барышни была как футляр без кольца. Но она все не появлялась, а приходили только великовозрастные приятели. Мне прямо страшно было подходить к двери! Они там выкрикивали что-то непонятное, шептались, и тут же взрывался какой-то странный хохот. Эти приятели говорили слегка в нос, а шипящие произносили мягко. Например — «клюшька». О клюшках говорилось много — все они играли в хоккей.
А из-под двери все время валил табачный дым…
Нет, я не хотела ставить крест на моем брате, бывшем химике, бывшем военном трубаче, теперь «денди лондонском». Мысль у меня была такая: всю компанию преступников-курильщиков во главе с братом надо исправить. Конечно, я не бралась это сделать одна. Я думала так: познакомлю брата с моими подругами, брат пригласит нас в свою компанию, и мы дружно примемся всех исправлять.
Но этого не случилось. Брат издевался над моими подругами. Он даже не удостаивал их фамилиями собственного сочинения, он давал им небрежные прозвища. Одна, умная, ученая (все пятерки), в очках, называлась у него «Оляблин». У нее, правда, лицо круглое, а нос приплюснутый, ну и что ж такого?
Другая — хорошенькая, только нос великоват, и тоже умная — музыкантша! — ходила у него под именем «индюшки». Третья была так похожа на известную киноактрису, и носик такой же вздернутый, а брат иначе как «мучной картошкой» ее не называл. План исправления преступников прогорал. А дело было в том, что уже где-то на горизонте маячила «барышня». И вот она, наконец, согласилась прийти. Мы готовились к приему. Брат покрикивал на меня, как прежде: «Дорогайя!» Это напоминало старые, добрые химические времена. Я помогала ему только из уважения к его прежним заслугам.
— Знаешь, я ее спросил: «Что вы любите?» Она сказала: «Пти-фур» и «Бенедиктин»! А я достал только печенья и кагору.
Тьфу ты! «Пти-фур»! «Бенедиктин»! Гадость какая! Ну, посмотрим, что это за птица.
Оказалось, не птица — змея! С гладкой маленькой головкой и очень большими глазами. Она вся как-то немножко извивалась и отлично уплетала печенье «Мария» вместо своего «Птифура». Мы вдвоем занимали ее разговорами, мне надоело, я хотела уйти, но брат не пустил:
— Мы вместе ее принимаем!
Было уже холодно, но он пошел провожать барышню до трамвая без пальто. Не хотелось напяливать шинель.
Вернувшись, он спросил:
— Ну, как она тебе?
— Гладкая змея! — И я удалилась к себе.
Однажды брат взял меня с собой на вечеринку — «гладкая змея» не хотела без меня идти. Боже мой, какая дама была в доме, куда мы пришли! Если бы смерть вырядилась в шифоновое пестрое платье и танцевала, выворачивая колени, она была бы такая же. Оказалось, что мать того мальчика, к которому мы пришли на день рождения, бывшая княгиня. У него был отчим — «Сяпа» — черный, мягкий, маслянистый. Он все время танцевал с молодыми девушками. Брат сказал, что этот Сяпа — бывший нэпман, во время нэпа они с княгиней очень хорошо жили, а чем держались сейчас — неизвестно. Кажется, княгиня делала шляпы.
Я увидела в этом доме одну очень приличную молодую женщину, туберкулезную. Она все время кашляла, но танцевала без передышки. Она говорила: «Лучше танцевать, чем болеть».
Еще там был Мишка, парень с черными бархатными бровками и удивительно растрепанным ртом, который не справлялся со словами. Что Мишка ни скажет, все кажется неприличным. Мишка все показывал свой портсигар, у которого на крышке с внутренней стороны было написано: «Кури свои, подлец!» Поднесет и смеется ужасным смехом.
Это была «шутка», но я устроила брату скандал, когда он взял у Мишки папироску (я знала, у него своих не было).
Наконец вся компания высыпала на темную тихую улицу.
Мужчины кричали: «Такси! Такси!» — хлопали в ладоши, свистели и бросались ловить каждую машину, раскрыв руки, как ловят кур.
А брат не кричал. Он крепко взял меня и «змею» под руки и повел прочь. Я злилась. Зачем моему брату княгиня с нэпманом? Зачем ему унижаться перед каким-то губошлепом? Зачем ему «гладкая змея»? Брат молчал. Ему было тоже невесело.
Брат подрабатывал немного тем, что играл на трубе в парке на каруселях. Карусель крутилась, музыка играла.