„Сентябрь. 1905 год".
И всё.
За кустами послышались голоса.
Ребята заглянули в просвет между ветвями.
По дорожке шли Лидия Гавриловна и Виктор Петрович. Виктор Петрович что-то говорил. Лидия Гавриловна тихо смеялась. Около куста заманихи они остановились. Виктор Петрович протянул руку и поймал цикаду. Большая жёлтая цикада рвалась у него из пальцев, гудела шмелем, Лидия Гавриловна нахмурилась.
— Ну, что ты уставился? — буркнул Пим и толкнул Толика в спину. — Пошли.
Толик посмотрел на Пима. Пим шагал нахмурясь, на ходу шевелил губами.
Друзей не выдают
Они встретились в городе.
Пим бросился к Сергею.
— Серёга, ты где пропал? Я приходил — тебя нет.
— Работал.
— А в выходной? Сергей не ответил.
— Что с тобой, Серёга? — спросил Пим. Сергей снова помолчал.
— Понимаешь, какая штука, — нехотя проговорил он. — Меня тут в милицию вызывали.
— Зачем?
— Насчёт того дела.
— С пьяным?
— Да. Кто-то сказал, что видел меня. Люди за забором видели. В милиции спросили: «Был там?» Я сказал: «Был».
— А про Хлыста ты сказал?
— Друзей не выдают, — усмехнулся Сергей.
— Какой же он тебе друг?
— Было, дружили… Надоела мне вся эта петрушка. Школу бросил — брошу завод. Уйду плавать. Как твой отец. Потом доучусь.
— А вдруг тебя арестуют? — спросил Пим.
— Не арестуют. Ну ладно, ты домой?
— Домой.
— Увидишь некоторых знакомых — привет. Скажи, собирается в океан. Тропики, тралы…
Когда Сергей скрылся в толпе, Пим долго стоял на одном месте, а потом медленно пошёл по улице. Улица шла в сторону от бухты. Она вела к центру.
Мне нужно вам рассказать
Дойдя до центра, Пим отыскал на Большой Корабельной дом с чёрной стеклянной доской у входа:
НАРОДНЫЙ СУД
Прежде чем войти, он сделал несколько кругов около дома. Дверь с тугой кольчатой пружиной. Длинный пустой коридор.
— Скажите… — Пим почувствовал, что хрипнет. — Мне… к следователю.
Стоявший у входа мужчина показал в глубь коридора.
— Прямо, налево, пятая дверь…
— Можно?
В комнате, куда заглянул Пим, за столом сидела женщина. Молодая и строгая. Она удивлённо подняла брови.
— Мне нужно вам рассказать…
Запинаясь и перескакивая с пятого на десятое, Пим рассказал о вычислительной машине, которая должна умножать и делить числа, о вечере, о светлом пятне от фонаря, о Хлысте и о Сергее, который увёл его, Пима, из переулка.
Когда Пим окончил, следователь записала всё и дала ему расписаться. Пим поставил внизу листа две буквы: «П. М.»
— Можешь идти, — сказал женщина. — Адрес твой я записала.
Когда Пим уходил, в коридоре было уже много народа. Многие видели его…
Камбала
Море лежало тяжёлой разноцветной глыбой. Оно было ласковым, мутно-голубым у горизонта, синим у входных мысов, прозрачным, цвета бутылочного стекла, в бухте. У берега, по колено в воде, на скользких камнях стояли Степан и Толик.
— Оп!
Пим спрыгнул к ребятам с обрыва, разложил удочки и, усевшись на камень, тоже начал удить.
— Оп!
В воздухе завертелась глянцевая зеленоватая рыбка.
Пим поймал её на лету, снял с крючка и бросил на гальку. Морская собачка. На голове — ветвистый голубой гребешок, бока в синих точках.
Толику не везло. Он стоял, морщил облупленный, побелевший, как ракушка на солнце, нос, напряжённо всматривался в воду. Не клюёт.
Удили на поддев.
Крючок Толика лежал на большом, курчавом от рыжих водорослей камне. На конце крючка розовым огоньком светился червяк. К крючку подошёл рак-отшельник. На спине он тащил домик — пустую улиткину раковину.
Тоненькие усики ощупали червя. Красная клешенка ухватила его сбоку.
Толик дёрнул. Раковина сорвалась с места, стремительно двинулась за крючком. В воздухе рачок разжал клешню и, кувыркаясь, шлёпнулся в воду.
— Чего дёргаешь? — недовольно сказал Пим. — Пугаешь только!
Он смотал удочки, засучил штаны выше колен и побрёл на скалку — горбатую глыбу, лежавшую особняком.
У скалки начиналась глубина. Собачек здесь не было, рыба ловилась редко. Скалку со всех сторон облепили крабы. От их пощёлкивания в воздухе всё время стоял непрерывный шумок.
При виде Пима крабья мелочь боком — юрк! юрк! — скрылась в щелях. Два старых кривоногих мохнача нехотя, задом, сползли в воду.
Из-за мыса выросли мачты и трубы крейсера.
— «Михаил Кутузов»! — закричал Толик.
Пим прикрыл ладонью глаза. Кормовая мачта крейсера быстро скрывалась за городскими крышами.
— Из Севастополя, — сказал Степан. Пришла волна.
Поднимая водоросли, с рёвом затопляя камни, она двигалась на ребят.
Толик выскочил на берег. За ним вышел Степан.
Пим подпрыгнул и опустился в шипящую, уже угасающую пену.
В этот момент у него дёрнуло.
Наклонив удочку, чтобы не сломать, он осторожно повёл леску к берегу.
Невидимое существо сопротивлялось.
У самых камней Пим перехватил удочку двумя руками и выволок на берег что-то коричневое, плоское, бьющее хвостом по песку.
Камбала!
Рыба лежала горбясь и щёлкая плоским хвостом-лопаточкой.
Ребята вырыли яму, обложили её камнями, бросили туда камбалу. Тараща глаза, она бурым шишковатым листом заколыхалась на дне.
— Что поймали? — раздался позади них хриплый голос.
Пим обернулся. Перед ним стоял Хлыст.
Что ты видел?
Хлыст стоял заложив руки за спину. Низкий лоб его был нахмурен. Рот недобро сжат.
— Не дрейфь, — сказал Хлыст Пиму и рукой отодвинул его в сторону. — Чего выдернули? В яме, задыхаясь на мелководье, билась камбала. Хлыст наклонился и пошарил в воде рукой. Камбала с размаху ударилась о камни.
— Не тронь! — попросил Толик.
Хлыст приподнял скуластое лицо и обвёл глазами ребят. Взгляд его задержался на Пиме.
— Ты что тогда видел? — неожиданно спросил он.
— Ничего.
— Врёшь.
— Не вру.
— Долго там был? Пим промолчал.
— Врёшь, зараза.
— я…
Хлыст приподнялся и приблизил лицо к Пиму.
— Если продашь, — убью, — сказал он. Он сказал это еле слышно.
Пим глотнул слюну.
Хлыст снова присел над ямой, засучил рукав, поддел камбалу ладонью и выбросил её на песок.
Камбала на лету хлестнула его хвостом по руке.
Хлыст выругался и носком резиновой тапки столкнул рыбу в море.
Шлёпая по камням, камбала перебежала на глубокое место, метнулась вправо, влево и исчезла. Хлыст повернулся и пошёл прочь.
У белой покосившейся известковой скалы он остановился, сплюнул и ещё раз посмотрел на Пима.
Восемь человек
Неделю Пим не выходил из дома.
— Что ты всё читаешь? — удивлялась мать. — Вон ребята опять в Корсонес пошли.
— Ничего… Можно, мам, я попечатаю? Мать пожала плечами. Пим вставил в машинку лист и напечатал второй список:
ОДИННАДЦАТЬ ВОСЬМИНОГИХ