— У всего на свете есть алгоритм, — сказал Виктор Петрович. — Всё, что делается осмысленно, имеет алгоритм. Я знаю, ты играешь в футбол. Как надо бить одиннадцатиметровый удар? Выбрать самое трудное для вратаря место в воротах— раз, разбежаться — два, ударить — три, подбежать ещё ближе, вдруг вратарь отобьёт мяч на тебя, — четыре…
— Это записано в правилах, — сказал Пим.
— Правила и есть алгоритм. Когда-нибудь разработают алгоритм поведения человека. Знаете, каким должен быть человек?
— Сильным.
— Храбрым.
— Весёлым.
— Организованным… А теперь скажи ему, что такое программа.
— Программа — это все-все команды, которые идут в машину. Все приказания — что ей делать, — объяснил Рафик. — Сложить, отнять, запомнить.
Виктор Петрович кивнул.
— Алгоритм — это куда идти, а программа — как переставлять ноги, — сказал он. — Алгоритм — это задача, а программа— руководство к действию. Сегодня после уроков в кружке для старшеклассников я буду рассказывать про алгоритмы. Приходите.
— Спасибо, Виктор Петрович, сегодня я занят. У меня дело. В Корсонес надо бежать, — сказал Пим.
Всё равно они в крапинку
— Пим, молоток у тебя?
— Ыы-ы!
— Чего ты мычишь?
— Тьфу! — Пим выплюнул изо рта гвоздь и швырнул молоток Толику.
Выйдя на крыльцо, он блаженно потянулся.
Домик был маленький — три на четыре, двенадцать квадратных метров. Когда в нём ходили, домик скрипел и пошатывался. Гвозди повизгивали в сухих, тонких досках. С потолка, как бабочки, слетали чешуйки прошлогодней краски.
— Пим, а печка?
Печку обещал Николай Иванович, Без печки в таком доме — каюк.
— Стёпа, смотался бы ты за ней!
— У нас клей готов.
Пим махнул рукой и пошёл за печкою сам. Толик и Степан взялись за обои.
— Знаешь что, — сказал Толик, — чего их мазать по штуке? Давай намажем стену и будем на неё клеить.
В селе стены белили, Степан решительно тряхнул головой.
Остудили клей и веником промазали одну стену. По мокрому налепили обои. Они сразу запузырились.
— Ничего, — сказал Толик, — они всё равно в крапинку.
Грязным ногтем он сколупнул со щеки прозрачную пластинку клея.
Степан критически осмотрел стену.
— Эти давай по-людски, — сказал он. — Как Николай Иванович говорил. Мазать по штуке.
Пузырей на стене с каждой минутой становилось всё больше.
Толик грустно кивнул.
— Поберегись! — раздался голос Пима.
Дверь распахнулась, и Пим с громом вкатил в комнату маленькую чугунную печь.
— Николай Иванович сейчас придёт, — отдуваясь, сказал он. — Зойка трубу несёт — сегодня ставим!
Что такое любовь
«Первым чувством Маши по отношению к этому человеку была благодарность, вторым— оно пришло позже — стала любовь». Сейчас мы разберём это предложение. Люда Усанова!
— Сложносочинённоепредложениевпервойполовинекоторого… — Отбарабанив, Людка села.
— Верно. Теляков, назовите части речи, которые встречаются в этом предложении.
— Первым — числительное порядковое. Чувством — имя существительное. Творительный.
— Марокко, так?
— Так нехай.
— Что такое «Маша»?
Пим тяжело вздохнул. Сергей и Лена. Мать и отец. Лидия Гавриловна и Виктор Петрович. У всех всё по-разному. Запутаться можно.
— Меньшиков, что такое «любовь»?
— Любовь — это неопределённое существительное, — тихо сказал Пим.
Класс фыркнул.
Пиму хорошо была видна Зойкина щека и пушистая кисточка над ухом. Зойка сидела не шевелясь.
Под её рукой лежала записка. Маленькая полоска бумаги. В ней Николай Иванович сообщал директору школы, что в связи с назначением на новое место службы и срочным отъездом в Москву он просит выдать на руки школьные документы его племяннице Никольской З.
Не пойдёт он больше
Не приходит Сергей. Он был настоящим другом… Всё теперь изменилось. Не пойдёт больше Сергей с Пимом в цирк и не будет для
фасона выжимать при нём тяжёлый вагонеточный скат…
Изменилась Зойка. Третий месяц вслед ей оборачиваются десятиклассники. Лидия Гавриловна увидела Зойку после лета, остановилась, долго смотрела и сказала: «Вот ты какая стала!».
Лидия Гавриловна запоем читает стихи. Может, поэтому она увидела то, что не сразу заметил Пим? Не будет больше Зойка играть в футбол. Пим вышел на перемену.
У окна братья Руденко играли в шахматы. Маленькие магнитные шахматы, которые умещаются на ладони. Отец привёз их из Симферополя.
Костя снял коня.
— Не пойдёт он больше, — сказал он. — Шах! Прямо на Пима шла Зойка. От директора.
— Я уезжаю, Пим, — просто сказала она. — Ты вечером будешь в музее? Около колокола. Часов в шесть?
…Очень тихо в школе. Так тихо, что слышно: стучат о чёрно-белые поля маленькие магнитные шахматы.
Я буду писать тебе
Пим перелез через развалины шестой — самой близкой к морю — башни. Тропинкой, над морем, прошёл К колоколу.
Был прохладный октябрьский день. Низкое солнце розово светилось сквозь облака. Жухлая, посеревшая степь убегала холмами за горизонт. Зеленоватое море пересекали темные полосы волн.
От каменных столбов, между которыми висел колокол, отделилась фигурка.
Пим подошёл к Зойке. Молча они пошли вдоль моря.
— Послезавтра мы уезжаем, — сказала Зойка. Пим кивнул.
— Дядю переводят. В Москву. Мы с тёткой уедем раньше. Из-за квартиры.
Пим сошёл с тропинки и побрёл по ломкой сырой траве.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Пим искоса посмотрел на Зойку. Какая она сейчас взрослая!
— Мы с Толиком будем тебе писать, Зойка грустно улыбнулась.
— Вместе?
Пим остановился.
— Помнишь, я дала тебе тетрадь? — спросила она. Пим кивнул.
— Это была не чужая тетрадь, а моя. Ты ничего не понял.
Пим почувствовал, что краснеет.
— Можешь особенно не задаваться, — сказала Зойка. — Это было в прошлом году.
Пим угрюмо молчал.
Зойка остановилась и стала чертить носком туфли на земле палочки.
«А вдруг она красивая? — со страхом подумал Пим. — Наверно, красивая. Недаром на неё так смотрят десятиклассники».
— Ты где будешь в Москве? — выдавил он из себя.
— Я оставлю тебе адрес.
— Я буду писать тебе, — снова сказал Пим.
Он осторожно взял в руку узкую Зойкину ладонь, и они пошли назад к колоколу.
С моря налетел слабый порыв ветра.
Колокол качнулся. Тяжёлый язык его коснулся бронзовой стенки.
Пим и Зойка зашли под колокол.
Тихий гул нарастал вверху, давил на уши. Зойка вцепилась в руку Пима. Мерно дрожа, колокол ронял на них упругие, тугие волны.
Не говоря ни слова, не разнимая рук, они вышли из-под колокола и пошли к пролому в стене, потом, через пролом — по тропинке, мимо раскопок, к домику Ксанфа.
У домика стояли Николай Иванович, Толик и Степан.
Николай Иванович держал в руках шляпу.
— Зоя, Пётр, — сказал он. — Мне только что позвонили по телефону из больницы. Умер Ксанф.
Клянусь не предавать
