— Господин президент, у вас через несколько минут встреча с сенатором Беделлом, — сказал он, не обращая внимания на Элен Декстер.
— Тогда я пойду, господин президент, — сказала она, вставая. Она положила папку на стол президента, взяла свою сумочку и вышла, не сказав больше ни слова.
Пока она не закрыла за собой дверь, президент молчал. Затем он повернулся к Ллойду.
— Я не верю ни одному ее слову, — он положил папку на поднос для исходящих бумаг; Ллойд подумал, что нужно будет взять эту папку, как только президент выйдет из кабинета. — Я думаю, лучшее, на что мы можем надеяться, — это то, что я нагнал на нее страху и она не посмеет задумать еще одну такую операцию, пока я нахожусь в Белом доме.
— Я бы на это не очень рассчитывал, если вспомнить, как она с вами обращалась, когда вы были сенатором.
— Поскольку я вряд ли могу нанять убийцу-одиночку, чтобы от нее избавиться, что вы предлагаете?
— По-моему, у вас есть только две возможности. Либо увольте ее, зная, что это угрожает вам неизбежным сенатским расследованием, либо признайте свое поражение, сделайте вид, будто вы поверили ее объяснению происшествия в Боготе, и утешайте себя надеждой, что в следующий раз вам больше повезет.
— Может быть, есть еще и третий способ, — тихо сказал президент.
Ллойд выслушал Лоуренса, не делая попытки его прервать. Выходит, президент тоже ломает голову над тем как убрать Элен Декстер с поста директора ЦРУ.
Коннор задумался, глядя на экран, на котором было указано, на каких конвейерах доставляется багаж с тех или иных рейсов. Наконец по конвейеру поплыли их чемоданы и некоторые пассажиры бросились хватать свой багаж.
Его все еще огорчало, что он не мог присутствовать при рождении своей дочери. Хотя у него были сомнения насчет американской политики во Вьетнаме, Коннор был, как и вся его семья, американским патриотом. Пока Мэгги доучивалась в университете, он добровольно пошел на военную службу и окончил офицерскую школу. Когда они обвенчались, у них было лишь четыре дня медового месяца, перед тем как лейтенант Коннор Фицджералд отправился во Вьетнам летом 1972 года.
Сейчас эти два года во Вьетнаме были далеким прошлым. Возведение в ранг старшего лейтенанта, пребывание в плену у Вьетконга, побег из плена, при котором он спас жизнь другому человеку, — все это, казалось, было давным-давно, и Коннору почти удалось убедить себя, что этого вообще не было. Через пять месяцев после того, как он вернулся домой из Вьетнама, президент наградил его высшим военным знаком отличия — Орденом почета, но после полутора лет пребывания в плену он был просто счастлив, что остался жив и вернулся к любимой женщине. Как только он увидел дочку, он влюбился второй раз в своей жизни.
Через неделю после возвращения в Америку Коннор стал искать работу. Он уже прошел собеседование на предмет поступления в чикагское отделение ЦРУ, когда неожиданно его старый командир роты капитан Джексон пригласил его работать в специальном подразделении, которое тогда создавалось в Вашингтоне. Коннора предупредили, что если он поступит в элитарный отряд капитана Джексона, ему придется выполнять задания, которые он не будет иметь право обсуждать ни с кем, в том числе и со своей женой. Когда он узнал, чего от него ожидают, он сказал Джексону, что ему нужно время подумать, прежде чем принять решение. Он обсудил этот вопрос с семейным священником отцом Грэмом, который всего-навсего посоветовал ему:
— Никогда не делайте ничего, что вы считаете бесчестным, — даже ради своей родины.
Когда Мэгги предложили работу в приемной комиссии Джорджтаунского университета,[18] Коннор понял, как Джексон жаждет привлечь его в свой отряд, и он написал своему бывшему ротному командиру, что готов поступить стажером в «Мэрилендскую страховую компанию».
С этого началась полоса обманов.
Через несколько недель Коннор, Мэгги и Тара переехали в Джорджтаун, купив небольшой дом на площади Эйвон-плейс. Вступительный взнос Коннор заплатил из своего армейского жалованья, которое Мэгги накопила на его счету, пока он находился в плену, ибо она никогда не верила, что он погиб.
Единственным огорчением было то, что у Мэгги случилось два выкидыша, и ее гинеколог посоветовал ей примириться с тем, что у нее будет только один ребенок. После третьего выкидыша Мэгги с этим примирилась.
Хотя теперь они уже были женаты тридцать лет, Мэгги все еще могла возбуждать Коннора, всего лишь проведя рукой по его спине. Он знал, что когда он выйдет из терминала и увидит ее в зале ожидания, это будет, как в первый раз. Он улыбнулся при мысли, что она наверняка приехала в аэропорт минимум за час до прибытия его самолета.