«Геммел должен был сказать!»
Покрытие на пуговицах он едва ощущал, но все равно чувствовал себя дураком. Старик был прав: Кельсер не думал как алломант. Он слишком сосредоточился на внешности, а не на том, что может его убить.
Кельсер продолжал отступать, не сводя глаз с противника, не собираясь делать новые ошибки. Он бывал в уличных драках раньше, но не так уж часто. Он всегда старался их избежать — драки были давней привычкой Доксона. Сейчас же Кельсер жалел, что старался быть столь утонченным в этой области.
Он скользнул мимо одного из столов, ожидая, что Геммел появится сбоку. Тот не появился; может, даже и не собирался.
«Все дело было в Шезлере, — осознал Кельсер. — Геммел хотел, чтобы я сразился с другим рожденным туманом».
В этом было нечто важное — и внезапно осмысленное.
Кельсер зарычал и сам тому изумился. Жаркая ярость внутри жаждала мести, но вместе с ней возникло и нечто иное, нечто большее. Месть не только тем, кто причинил ему боль, но и всему обществу, всей знати.
В эту секунду на Шезлере — надменно шествующем вперед, более озабоченном своими инструментами, чем жизнью скаа — сосредоточилась вся его ненависть.
Кельсер напал.
Оружия у него не было: Геммел рассказывал о стеклянных ножах, но ни разу ни одного Кельсеру не дал. Так что тот просто подхватил осколок стекла с пола, не замечая порезов на руках. Свинец позволял отбросить боль — и Кельсер прыгнул к Шезлеру, целясь в горло.
Может, он бы и не победил. У Шезлера было больше алломантического опыта и умения — но, очевидно, он не привык сражаться с кем-то, равным по силе.
Аристократ ударил Кельсера дуэльной тростью — однако свинец позволил проигнорировать и эту боль; вор трижды вогнал осколок в шею противника.
Бой закончился за пару секунд. Кельсер отступил, вновь чувствуя боль — видно, Шезлер сломал ему пару костей своим ударом, он ведь тоже жег свинец.
Сам аристократ дергался в луже собственной крови: свинец мог спасти от многого, но не от перерезанного горла.
Шезлер захлебывался собственной кровью.
— Нет… — прошипел он. — Не могу… только не я… не умру…
— Все умирают, — прошептал Кельсер, уронив окровавленный кусок стекла. — Все.
И в его разуме зародилась мысль, основа плана.
— Слишком быстро, — бросил Геммел.
Кельсер взглянул на него, чувствуя, как кровь капает с кончиков пальцев. Шезлер попытался вздохнуть последний раз и затих.
— Ты должен научиться толкать и тянуть, — сказал Геммел. — Танцевать на ветру, сражаться как настоящий рожденный туманом.
— Он был настоящим рожденным туманом.
— Он был ученым, — сказал Геммел, шагнув вперед и пнув труп. — Я выбрал слабака для начала. В следующий раз так просто не выйдет.
Кельсер вернулся в комнату со скаа и освободил их, одного за другим. Многого он сделать не мог, но пообещал, что выведет всех с территории цитадели. Может, он сумеет направить их в местное подполье: Кельсер провел в Мантизе достаточно времени, чтобы обзавестись некоторыми знакомствами.
Как только все оказались свободны, Кельсер осознал, что скаа сбились в кучку и смотрят на него. Кажется, в их глаза возвращалась жизнь; некоторые бросали взгляды на комнату, где распростерлось тело Шезлера. Геммел как раз взял со стола толстую тетрадь.
— Кто ты? — спросила пожилая женщина, с которой он говорил ранее.
Кельсер покачал головой, глядя в сторону Геммела.
— Я выжил там, где выживать не должны.
— Твои шрамы…
Кельсер взглянул на руки, покрытые сотнями маленьких шрамов из Ям, когда он сбросил куртку, шрамы оказались на виду.
— Давайте, — сказал Кельсер людям, сопротивляясь желанию прикрыть руки. — Вас надо отвести в безопасное место. Геммел, что ты, ради лорда-правителя, делаешь?
Старик что-то проворчал, листая книгу. Кельсер прошел в комнату и сам взглянул на нее.
Заглавие на первой странице гласило: «Антиллус Шезлер. Теории и предположения касательно существования одиннадцатого металла. Личные заметки».
Геммел пожал плечами и кинул книгу на стол. Затем внимательно и педантично выбрал вилку из числа упавших инструментов и лабораторных приборов; ухмыльнувшись, он хихикнул.
— Вот, это хорошая вилка, — сказал он, сунув вилку в карман.
Кельсер взял книгу. Через несколько секунд он уже вел раненых скаа из крепости, где солдаты суетились во дворах, пытаясь понять, что происходит.
Как только они снова оказались на улицах, Кельсер повернулся к сияющему зданию, подсвеченному яркими цветами и прекрасными окнами. Сквозь завитки тумана донеслись панические крики стражников.