Прикрикнул на громил:
— Ну-ка, передохните, ребятки.
Климов, кряхтя, переместился с пола в кресло, обмяк. Глубокими вздохами промассировал ушибленную печень, ругая себя за недосмотр. На Шалву косился исподлобья, обиженно.
— Что, Ванечка, не по вкусу наука?
— Несправедливо, Гарий Хасимович. Я условий не нарушал. На банду вывел. Нынче их задавим. За что же такое надругательство?
— Обрати внимание, Гарий, — вступил Жабин, — как он на этой давиловке зациклился. Только и слышишь: не сомневайтесь, додавим. Уж не маньяк ли?
— Нет, Жорик, не маньяк. Какой же он маньяк, если за пустяковую услугу запросил лимон зелеными.
— Ничего себе пустяковая услуга! — фыркнул Климов. — Возьмите его без меня! Вместе со складами и фабриками. Вы знаете, где у него основное производство?
— Где?
— Да уж не в России-матушке. Далеко упрятано.
— И тон какой-то дерзкий, — поморщился Жабин. — Как хочешь, Гарий, он окончательного доверия не вызывает. Допускаю подставу.
Громилы топтались посреди комнаты, все еще с удивлением разглядывали свои разбитые колотушки. Все трое, как определил по ухваткам Климов, работали на уровне второго-первого разряда боевого самбо. Конечно, его блоки ввели их в тягостное раздумье. С волкодавами, элитными бойцами класса «О», владеющими навыками «перетекания сущностей», им вряд ли доводилось встречаться. Да и где их сейчас встретишь. Все они, насколько известно Климову, либо в глухом схороне, в анабиозе, либо на зарубежных гастролях. Их время позади, а новое не наступило.
Мановением руки Гарий Хасимович отправил самбистов за дверь.
— Значит, так, любезный, — обратился он к Климову. — Не знаю, кто ты, Иванушка-дурачок или двуликий Янус, но с этой минуты начинается у тебя новая жизнь. Она может оказаться короче мышиного хвостика. Как говорится, шаг в сторону — побег. Вторично в окошко не выпрыгнешь. Не надейся.
Климов объяснил свое поведение.
— Напрасно обижаете. Я не собирался прятаться, каждые два часа выходил на связь. Но поймите и меня. Пойти к Валерику с хвостами — как можно: это же просто смешно. Если бы засекли, а они не сопляки, мне крышка. И вся акция псу под хвост. Мог я такое допустить? У меня вся душа горит. Сегодня додавим, не сомневайтесь. И не только Валерика. Всю цепочку выкосим. Жабин спросил ехидно:
— Значит, ты, Волчок, пришел к Шустову, потолковал с ним, навешал лапши на уши, и он сразу согласился?
— Ну зачем? — Климов напустил на себя еще больше обиды. — Во-первых, я не сам ходил. Во-вторых, какие у вас основания считать меня идиотом?
— Время есть, — сказал Шалва, усаживаясь поудобнее. — Опиши, как все было. Как пошел, к кому пошел. Кто что говорил. Подробно, по минутам. Ничего не упускай. И не ври. Ты ведь на мушке, питерец. Неужто не чувствуешь?
Перекрестный допрос продолжался долго.
Потом Климова отвели в подсобку — без окна и с бронированной дверью. Там он просидел в одиночестве около часа.
В начале девятого выехали в Лосинку… Как Климов и рассчитывал, Шалва посадил его в свою машину — бронированный членовоз с правительственными номерами. Кроме них в машине уместились двое боевиков и водила. Много еще осталось свободного места, машина была на удивление просторная. Боевики сидели на среднем сиденье напротив Климова и всю дорогу тупо его разглядывали, словно недоумевали, почему он живой. Гарий Хасимович устроился спереди, рядом с водителем, его экзотическая, в черном орнаменте латунная лысина тускло светилась через стеклянную перегородку. Климов не любил загадывать, но не видел причин, которые могли помешать ему закончить работу…
Разведку на местности провели для Шустова два спеца из ГРУ, два бравых капитана, которых он подкармливал. Привезли подробный, профессионально выполненный план и дали несколько советов, кои он оценил по повышенной таксе. На плане красными стрелками были обозначены точки, где следовало расположить бронетранспортеры, что особенно понравилось Валерику. По мнению спецов, для того, чтобы исключить всякие сюрпризы, в операции должны участвовать не менее ста человек, разбитые на малые группы, плюс, естественно, техника, включающая в себя помимо бронетранспортеров и двух установок залпового огня, новейший вертолет МИ-28-ОГ, оснащенный всем необходимым для поддержки с воздуха и десантирования.
Вся эта грозная сила начала выдвигаться к Лосинке с самого утра и по радиосообщениям, поступающим с места, то и дело натыкалась на не менее серьезные приготовления противника. Шла как бы своеобразная предварительная демонстрация дружеских намерений.
Шустов ехал на встречу в простом, не привлекающем внимания, но достаточно маневренном голубом «Крайслере», сопровождаемый всего лишь одним микроавтобусом, зато с шестью отборными бойцами из его личной гвардии. Он их всех знал по многу лет. Могучие, лихие парни, преданные ему душой и телом. Каждый в бою стоил десятка, да что там десятка, — взвода, и Валерик не хотел, чтобы хоть капля их крови пролилась понапрасну.
Однако у него было чувство, что это непременно случится. Столь мгновенно, из пустоты вызревшая боевая ситуация не могла завершиться добром. Он допускал, что их сводит с Шалвой кто-то третий, никак пока не проявленный, но не колеблясь, откликнулся на дерзкий вызов. Бывают обстоятельства, когда мужчина должен забыть об осторожности, чтобы не стать трусом в собственных глазах. Это непоправимо. Но это не грозило Валерику.
Пока ехали по Москве, он немного покемарил, привалясь щекой к упругой спинке сиденья. Выгонял из тела накопившуюся за несколько суток любовной оргии сладкую, костяную усталость. Рядом сопел в две дырки нахохленный, хмурый Саша Бубон, не выпуская из руки пивную бутылку.
Шустов думал о малолетке Лике. Его тревожили мысли и ощущения, связанные с ней. Выходит, он плохо себя знает. Он не думал, что способен на нежность. Нет ничего обманнее и опаснее ее жалящих зубок. Испытывать нежность к женщине, существу, стоящему по духовному развитию ниже кошки, значит, потерпеть сокрушительное поражение в противостоянии миру. А каким другим словом определить его чувства к малолетке?
Мужчина, не познавший свою истинную сущность, не готов к постижению высшей цели, — говорил Учитель, и он, безусловно, прав.
К высшей цели мужчина приближается постепенно, выполняя одну за другой все более трудные задачи, — и это единственный путь к Посвящению. Ближайшая задача Валерика — совершить возмездие, все остальное не имеет никакого значения.
И вот внезапно его душа отвлеклась и затрепетала в позорном томлении. Тем утром, когда Бубон ждал внизу в машине, он зашел в спальню с твердым намерением выковырнуть занозу из сердца. Лика проснулась и уставилась на него с подушки насмешливым синим оком. Она уже догадалась о его замысле.
— Так и знала, так и знала, — заверещала радостно. — Я же говорила, ты самый обыкновенный бандит. Ну и как ты убьешь несчастную возлюбленную? Задушишь или застрелишь? У тебя есть пистолет?
Он присел на краешек кровати и молчал. Девушка выкарабкалась из-под одеяла и обвилась вкруг него, голову положила на колени, только что не мурлыкала. Загадочно, жгуче, требовательно светились ее глаза.
— Разденься, герой. Трахни свою девочку напоследок.
Валерик погрузился в странное оцепенение, грезил наяву. О чем — Бог весть. Наконец спросил:
— Ты не боишься смерти? Ответила, будто давно обдумала:
— Таким, как я, родненький, страшнее жить, чем умереть. Подумай сам. Женщина не может без любви, а любить некого. Избранник обязательно окажется убийцей. Еще до моего рождения вы устроили на земле ад.
— Кто ты такая, черт тебя возьми?!
— Я — Золушка. Мечтала о принце, а встретила тебя. Вот беда так беда.
Он осторожно переложил ее голову на подушку.
— Ладно, поспи. Мне пора ехать.
— Не станешь убивать?
— Когда отдохнешь, нажми эту кнопку. Тебя отвезут домой.
— Мы больше не увидимся?
— Не знаю. Спи.
Не хватило сил лишить ее дыхания. Что же это такое, как не нежность?
Когда выехали на Ярославское шоссе, Валерик очнулся. Обернулся к Бубону: