Во всяком случае, за девчонкой надо проследить. Фесс оценил мягкую гибкость и обманчивую слабость великолепно тренированного тела. Не хотелось бы получить от неё метательным кинжалом в затылок. А это вполне возможно, если она поймёт его игру.
Салладорец говорил: мир вокруг вас – ничто, я покажу вам дорогу за его пределы здесь, сейчас, вот в это самое время. А Фесс пытался возразить, пусть даже и не впрямую. Но в уме Старшей не откажешь, ей вполне по силам почувствовать противоречие. И тогда кто знает, что придёт ей в голову – от выдачи «обманщика» Святой Инквизиции до собственноручной расправы или по крайней мере попытки таковой.
Тем временем напряжение в Эргри нарастало, и не заметить это мог только слепой. Патрули инквизиторов рыскали повсюду, прочёсывая сперва не столь респектабельные кварталы города. Соваться во дворцы родовой знати они пока не дерзали. Птенцы в свою очередь высылали дозоры, но никто так и не смог сказать, есть ли в городе Этлау, или хотя бы краем уха подслушать планы серых. Те умели держать языки за зубами.
Минула ещё неделя. Инквизиторы и в самом деле прочно обосновались в Эргри. Их отряды приходили и уходили, тяжело нагруженные, ведя с собой целые караваны с припасами и бурдюками с водой. Кое-какие новости всё-таки просочились – через всё тех же гномов-оружейников, с которыми Старшая, само собой, была на короткой ноге.
Серые на самом деле обшаривали дальний северо-восток Салладора, взяв в качестве проводников чуть ли не половину старых эмирских следопытов и егермейстеров. Они нашли там «великую кучу всякого хлама», понесли потери – чудища и неупокоенные, обитавшие в старых руинах, не собирались так просто мириться с вторжением, но, само собой, ничего не нашли, кроме каких-то очень слабых следов того, кто прозывался Разрушителем.
Птенцы успели-таки поработать, разбросав фальшивые улики. Другое дело, неужели Этлау так легко попался на удочку? Или он положился на своих субординатов, а те подкачали? Или могущественный инквизитор просто ещё не оправился от схватки с Фессом в пустыне и тянет время, изображая бурную деятельность?
Между тем Старшая явно заподозрила неладное. Она почти не появлялась на занятиях, постоянно занятая какими-то непонятными делами, рассылая и принимая гонцов. В разговорах с «Великим Мастером» она отделывалась, как правило, ничего не значащими междометиями и кивками. Фесс не настаивал.
Прошёл месяц, как Фесс сидел в Эргри. Месяц в относительной безопасности, если, конечно, не считать заполонивших город отцов-экзекуторов. Птенцы, как и следовало ожидать, оказались способными и понятливыми учениками – оно и неудивительно, почти все обладали изрядными магическими способностями, хотя, конечно, никто не мог сравниться со Старшей. И ни один из ковена, разумеется, не подозревал об истинной природе её силы.
Фесс больше не пытался говорить с прахом. Конечно, это всегда опасно, когда древнее знание попадает не в те руки, но пока – как будто бы – Старшая сама ни о чём не подозревала. Самым способным учеником оказался Фейруз – спустя всего четыре недели Фесс не побоялся бы выпустить его против настоящего зомби, будучи уверен, что паренёк справится.
Старшая старательно избегала Фесса, но нет-нет они да и сталкивались в коридорах дворца; некромант каждый раз с печалью замечал, что в глазах Старшей растёт самая настоящая ненависть. Она, несомненно, поняла. Потому что знала о трактате Салладорца куда больше, чем открывала даже самым преданным своим птенцам. И она не задавала Фессу никаких вопросов. Не пыталась завязать спор; это только делало честь её уму – тому, кто готов немедленно покинуть сей мир, не о чем говорить с тем, кто пытается этот мир так или иначе, но защитить.
«Что дальше?» – не переставал спрашивать себя Фесс. Поединка со Старшей он, само собой, не боялся. Наоборот, он знал, что его рука почти наверняка дрогнет, если придётся причинить девушке вред – пусть даже и в порядке самозащиты. Почему так всегда? Ты не находишь понимания даже у казалось бы, своих самых прямых и единственных союзников. Впрочем, слегка перефразируя незабвенного Патриарха Хеона, у некроманта «есть только два союзника – его меч и его магия».
Начался второй месяц, и тут Старшая наконец не выдержала. Наверное, потому, что птенцы с жаром обсуждали на занятиях и после них самые действенные способы упокаивания некрополей и умиротворения злобных зомби, а отнюдь не способы скорейшего и вернейшего Ухода.
Фесс заметил, что Старшая дождалась трёх каких-то странных гонцов. Они прискакали издалека, запылённые, на измученных конях. Странные люди, загорелые до черноты, с ранней сединой, как и сам Фесс. Они молча поклонились Старшей, передали какую-то грамоту; девушка прочла её, закусив губу, потом подошла к ближайшему факелу и сунула затрещавший пергамент в пламя, каблуком растёрла по полу пепел. И повернулась к Фессу.
– Время поговорить. – На сей раз не прозвучало ни «Великого», ни даже просто «Мастера». – Время поговорить.
Они были одни в просторном зале. За плотно занавешенными окнами разгоралось утро, но здесь, за толстыми стенами, по-прежнему властвовал сумрак.
– Поговорим, – кивнул Фесс. Рядом со Старшей вста-ли не только четверо её обычных охранников, но и трое странных пришельцев. В серых просторных куртках, мешковатых, зауженных понизу штанах – и не держа на виду никакого оружия. Фесс тоже оставил всё своё снаряжение наверху, кроме лишь короткого ножа на поясе – но с ним он не расставался практически никогда. Он не боялся – ему было горько. Ему казалось, он знает, чем всё это закончится.