Прунелла со стуком поставила на стол тарелку с холодной говядиной. Она с сомнением поглядела на Уилла, а потом кивнула.
— Глория! — выкрикнула старушка. — О, Господи, Аллилуйя! Он спас ягненка, вытащил его из пасти льва — славься во веки веков имя Его! Аминь! — И выскочила из кухни.
— Честное слово, Уилл, — возмутилась Бет. — Иногда эта женщина доводит меня до белого каления!
— Успокойся, сладкая моя, — погладил ее муж. — Ты же сама знаешь, что без Прунеллы ты бы пропала, храни Господь ее доброе сердце!
— Да ты… Ладно, я в курсе, что Бобби сама отказала доктору Николсу, и хватит вести себя так, словно дело обстоит иначе. Должна быть какая-то веская причина, по которой она передумала связывать с ним свою жизнь. Ума не приложу, что это такое было, но я совершенно уверена, что это она сказала ему «нет». И даже не смей думать иначе, Уилл Маклин. Я слишком хорошо знаю свою сестру.
— Неужто? — пробормотал Уилл себе под нос.
— Что ты хочешь этим сказать?! — полезла в бутылку Бет. — Она честная девочка, открытая, никогда не станет врать. Боб вся как на ладони.
— И как ребенок относится к мужчинам. Она уверена, что все люди добрые, и ждет от них только хорошего… и иногда получает то, что ждет. Несмотря на все ее образование, хваленые курсы самообороны и работу в больнице, она до сих пор отказывается видеть в людях плохое, закрывает глаза на дурные поступки. Именно таких девчонок легче всего ранить. Остается только надеяться, что я окажусь поблизости, когда ей понадобится моя помощь.
— Еще один Иеремия! — усмехнулась Бет. — Может, она назвала свою развалину в честь тебя, а не какого-то там пророка. Роберта молода и красива, и однажды на ее пути встретится тот самый единственный, и она будет с ним счастлива и сделает его счастливым. Вот увидишь, старый пессимист!
Когда на следующее утро доктор Николс пришел попрощаться с ними, Уилл со злобным удовлетворением наблюдал, как молодой красавчик до слез огорчился, стоило ему узнать, что Роберта уехала в гости и не оставила ему даже записки.
Глава 10
Роберта плохо помнила, как добралась до Пэнз-Хэвен. Она не видела ничего вокруг и не знала, нарушала ли правила дорожного движения или нет. Ее словно вел кто-то, чья-то неведомая воля была сильнее ее собственной. Ей надо уехать, подальше, подальше, и только это имело значение. Вирджиния Саутхард не могла не заметить состояние гостьи, но, благодаря своевременному предупреждению Бет, сделала вид, что ничего не происходит. Роберта вздохнула с облегчением: ей не хотелось ничьей жалости и сочувствия. Она желала только одного — чтобы ее оставили в покое.
Летний поселок Пэнз-Хэвен располагался у излучины реки. Скромные домики из дерева и природного камня были построены на довольно приличном расстоянии один от другого, и только посадки кустарника разделяли участки. И никаких попыток облагородить окружающий пейзаж — владельцы отдали все на откуп природе, которая является лучшим творцом. В результате получился дикий, но уютный и тихий уголок. Ни лужаек для гольфа в пределах пяти миль, ни теннисных кортов. Два довольно внушительных купальных домика и деревянные мостки — вот и вся цивилизация. Бизнесмены и деловые люди всех мастей, приезжавшие сюда, предавались рыбалке, плаванию, пешим походам и ничегонеделанию. По большей части именно ничегонеделанию. Время от времени кто-нибудь особенно непоседливый предлагал сыграть в кольца или пляжный гандбол. Если кто-то желал поразвлечься, для этого имелись Брамтон, Коринф и Сиракузы. Однако отдыхающие редко выезжали туда.
Немногие молодые люди задерживались в поселке на все лето — со скуки помереть можно. Но Вирджинии нравилось здесь, ведь Нейл на другом краю света, возможно, рисковал жизнью, и веселая беззаботность сверстников претила девушке.
Тишина, покой, совершенная дикость и неиспорченность Пэнз-Хэвен — как раз то, что нужно было Роберте, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями, подумать о своем мрачном будущем. У нее першило в горле, а глаза горели огнем оттого, что слишком долго пришлось сдерживать себя. Девушка сидела на нижней ступеньке крыльца и вслушивалась в звуки ночи. Лунный свет очертил деревья серебром, мягкий ветерок перешептывался с листвой и напевал свою тихую песенку. Птички сонно чирикали в своих гнездышках. Время от времени где-то вдали кричала одинокая сова, и ее заунывное уханье эхом отдавалась в больном сердце Роберты. Девушка не повернула головы, когда Вирджиния вышла из домика, села рядом с ней и положила руку на ее колено.