— К-конспект.
— Угу.
Девушка вспоминала, как пришла домой и села за стол, чтобы делать уроки, как тетрадь Бетти оказалась вместе с ее. Она открыла первую страницу. Почерк очень аккуратный, видно, что старалась, чтобы Вероника смогла все прочитать, даже выделила основное.
— но только потому что мы — друзья…
Друзья
Вероника кладет туфли Бетти рядом с кровать и садится на краешек, разглядывая умиротворенное лицо.
Она такая же? Бросит ради собственной наживы?
Но в первый день она была такой грустной, по взгляду было понятно, что Элизабет ни с кем не собиралась заводить знакомства, тем более дружбу. И она доверилась Веронике.
Совестно. И сожалеть уже поздно.
Лодж накрывает девушку одеялом, гладит по волосам и мысленно извиняется, покидая комнату.
Это долгая игра, которая уже слишком затянулась.
После щелка закрывающейся двери, в спальне разносится звонок. Телефон в кармане платья вибрирует, а Бетти сонно поворачивается на бок, подминая под себя одеяло.
— Она уснула? — в коридоре девушку встречает Шерил. — Держи, — девушка протягивает фотоаппарат. Вероника берет его и серьезно смотрит на Блоссом.
Сейчас
От услышанного по громкоговорителю у Бетти ноги подкашиваются. Она смотрит на Веронику и медленно отходит. Это все она. С самого начала.
— И еще… совсем забыла, Бетти помнишь про краску в шкафчике? Угадай, кто знал твой пароль.
— Бетти, я могу все… — Вероника подходит, а девушка поднимает ладонь и сжимает кулак, дотрагиваясь до губ, чтобы подавить щемящее чувство внутри. Ей снова вонзают нож в спину, но на этот раз прокручивают и давят еще сильнее.
— Не надо, не подходи! — Бетти не хочет пафосно кричать, что она верила ей, а та предала. Не хочет кричать о том, что они были друзьями. Какая же это искусная ложь. Бетти готова поставить Веронику на пьедестал почета, выделить из всех людей, что причиняли ей боль, и похлопать, дать оваций. Пусть наслаждается. Она занимает первую строчку из всего списка. Молодец.
Звенит звонок, оповещающий начало урока. Люди расходятся, но эти трое не думают и с места двигаться.
Первый шаг делает Бетти. Она закидывает рюкзак на плечо и идет, совсем не в класс, а на выход.
— Бетти, подожди, — девушка бежит за ней и останавливается вместе с Купер, которая уже сжимает дверную ручку, собираясь толкнуть. Элизабет поворачивает голову не до конца вправо, говоря «Больше не подходи ко мне.»
Хлопок, вздох. Вероника отворачивается от двери, смотрит на Свит Пи, закусывает губу и бежит в уборную, сдерживая из последних сил слезы. Она хлопает дверью и становится напротив раковины. Не поднимает голову, только упирается обеими руками и плачет, тяжело дыша.
Отражение словно потешается над ней, когда она смотрит в зеркало, глаза и щеки раскраснелись, тушь потекла. Лодж никогда не была такой сломленной.
Этот мерзкий, неоткуда взявшийся голос так и шепчет в самое ухо: «Посмотри, нравится, кем ты стала. Ты отвратительна»
— Нет, — Вероника возвращает камеру Шерил, а та недоуменно смотрит на нее.
— Нет?
— Я не хочу. Давай прекратим. Бетт — не вещь, чтобы так с ней поступать. Она — мой друг.
— Значит так…
— Так, не смей ее трогать, Шерил, — Вероника приблизилась максимально близко, заглядывая в самые глаза. — Иначе, тебе будет очень плохо.
Вероника уходит, чтобы найти Свит Пи. Он точно сможет посидеть с Купер, ведь только из-за нее и пришел. Тем временем Шерил смотрит на фотоаппарат и ухмыляется: «Будешь ли ты и ей дорога после всего?»
Бетти идет, останавливается на пол пути, чтобы дрожащими пальцами распутать наушники, вытащенные из кармана. Она затыкает уши, чтобы укрыться от шума города, незнакомых голосов, разъедающего чувства внутри. Включает на полную первую попавшуюся песню в плейлисте. Голос в наушниках вторит:
— Ты обманула, а что делать мне. Я с самого начала знала, что так будет. Давай, рви мое сердце, наступи на его осколки, чтобы не осталось таких вещей как сожаление…
Эти слова… как иронично. Слезы сами катятся из глаз, Бетти даже не поднимает рук. Толпа из людей впереди. Она бежит сквозь нее, бежит так быстро, что легкие не успевают реагировать. Она задыхается, больно терпеть. Всегда было так, она могла сдержаться, а сейчас бежит и плачет, не останавливаясь. Хочется просто умереть. Было бы не так больно, если бы Элизабет сохранила свое безразличие, но она душу открыла, дала воспользоваться, а теперь давится осколками сожаления и предательства.
Все истрачено.
Девушка сворачивает вместе со всем потоком людей, она останавливается. В голове бушует кровь, люди расходятся, быстро идут. Элизабет примечает девушку, проходящую мимо, которая тянет за собой маленькую девочку, дочь, что-то говорит и та быстро перебирает ногами. Взглянув вниз, Купер видит пешеходный переход. Напротив светофор, а она посередине дороги. Красный зажжется через: один, два, три.
Минутами ранее
— Что все равно трубку не берет? — Арчи заглядывает в телефон Джагхеда, а тот все смотрит на дисплей. Вчера она не брала трубку. — Да, брось. Она уже не маленькая. Сказала же вчера, что все хорошо, сейчас в школе.
— Я звонил ей только под вечер.
— И когда ты стал таким параноиком? — Эндрюс, развалившись на диване в гримерке, Джагхеда, следит за тем, как Джагхед порывается с места, блокируя телефон. — Ну и куда ты?
Джагхед не отвечает, просто надевает тренч-кот с вешалки, берет перчатки и ключи от машины со стола и проходит мимо Арчи.
— Точно, параноик. У тебя съемка через пять минут, ты куда?!
Джагхед не хочет разговаривать с Эндрюсом. Он не будет делится своими переживаниями и непонятно откуда взявшимся шестым чувством, которое бьет набатом по голове, оповещая, что все далеко не в порядке. Незнание, только усугубляет ситуацию, а Джонс должен быть уверен, что его догадки о плохом ложны.
Горит красный. Машины стоят, и Купер через наушники слышит этот визг и недовольные голоса водителей. Она выпрямляется и бежит в ту сторону, в которую шла изначально, стоит только повернуть голову. Все в замедленной съемке.
Этот чертов фильм. Элизабет так хотелось, чтобы он был счастливым. Классикой в черно-белом стиле, наполненный свободой и тупой, искаженной радости, в которой она так нуждалась.
Только фильм — не жизнь.
Машина мчится на полной скорости вперед.
Наушник выпадает из уха. Бетти слышит свое тяжелое дыхание, словно смерть дышит прямо в лицо. Это тихое шипение, от которого мурашки по коже и холодный пот.
Жизнь так непредсказуема, порой жестока, что невольно начинаешь задумываться о смерти.
Джагхед стоит в пробке и с упором давит на гудок. Почему машины стоят, когда светофор показывает зеленым для водителя, а красным для пешехода. Внезапно, соседней линии проносится машина. Джагхед чувствует это холодное дуновение ветра через приспущенное на половину стекло. Он давит на кнопку, и оно автоматически поднимается вверх.
Свет в конце вовсе не белый, он — темный.
Тормоза машины скрипят, в глаза водителя страх и ужас, а у девушки напротив такое спокойствие с размером со вселенную, потому что не одной мысли. Резкий удар выбивает все.
Окно в машине Джонса полностью закрыто.
Свет темный. С примесью кроваво-красного.
Боль сковывает все тело, Бетти не может пошевелить и рукой, дотронуться до кровоточащего виска. Сквозь последние силы Купер переворачивается на спину, еле дыша. Вокруг крики, гудки машин, лицо водителя. Смешно, что она не винит его, не злится. Он кричит, зовет на помощь.
А у Элизабет приоткрыты губы, взгляд стеклянный, направленный вверх, льет кровь из головы, и слеза, катится по виску, оседая на асфальт, мешаясь с кровью.
Как зловоннен этот мир. Есть правильное, неправильное, что надо, что нельзя и еще куча антонимов, которых можно перечислять до бесконечности.
Джагхед выходит из машины, потому что слышит сигналку скорой, громкие голоса людей. Он обходит машины, пока не застегнутый тренч-кот, развевается на легком ветру. Руки все так же в перчатках, а скопление толпы, образовавшейся вокруг чего-то или кого-то все ближе.