Джагхед проходит мимо Купер, будто она и не стояла никогда рядом, снимает перчатки и идет на кухню, оставляя едкую горечь. Бетти следует за ним, смотря в спину.
— В Нью-Йорке есть неплохой пансион, — неторопливо начинает Джагхед.
Бетти поднимает свои красные глаза, впиваясь взглядом в затылок парня, все холодеет внутри.
«Пансион?..»
Бетти видит, как он напряжен, как поджимает скулы, она делает судорожный вдох перед тем, как Джагхед ставит на стол стакан с водой и поворачивается к ней.
Купер стоит и уже не может четко смотреть в глаза Джагхеда, потому что все затмевают холодные слезы.
Джонс словно подписывает невидимый контракт, ручаясь по нему отстранить навсегда от себя Элизабет, размашистым почерком, не глядя. Пережив все это, пройдя сквозь синее пламя их горькой встречи, он ставит точку в их отношениях. Последнее предложение. Сценарий окончен. Конец.
Вот только правильно ли это? Оба же являются антиподами своих мыслей.
Бетти ничего не стоит подойти ближе, взглянуть в глаза, пока с дрожащих губ срываются слова, суть которых слишком очевидна и примитивна, все больше похожую на мольбу, просьбу о прощении, которая становится и вовсе дикой, потому что всего этого не нужно. Это не искренность, ложь, чтобы удержать.
Джагхед кладет ладони на ее плечи и сжимает, силой и взглядом заставляя успокоиться.
— Послушай меня, я не дам тебе испортить твою же жизнь. Маргарет, просила позаботиться о тебе, и все… — Джагхед запинается, потому что теперь все всерьез. Их раздутым до невозможности иллюзиям придет конец. Вот она самая, что ни на есть, настоящая истина. — все, что я делаю, только лишь во благо тебе, — выделяет последнее слово. — Ты уедешь завтра, и все это прекратится! — вымученно заканчивает свою тираду Джаг.
— Нет! — Бетти отталкивает его, пока крик отчаяния проносится по всей комнате. — н-не смей, решать все за меня.
Купер кричит в сердцах, падая на колени. Она прикрывает рукой рот, всхлипывая, дрожа. Отступать больше некуда. Откуда столько боли, ненависти на саму себя. Это невозможно терпеть. Больше ни одного шага назад, ни вперед. Он загоняет ее в угол специально, отгораживая от себя, чтобы защитить обоих. Цена неимоверно высока, но лучше так, чем ждать, когда окончательно сойдешь с ума.
Джагхед подходит ближе, но не опускается, нельзя проявлять слабость, иначе все вернется на круги своя, но… Бетти хватает его за руку, сжимает, но не поднимается.
— Ты ведь чувствуешь тоже самое? — хрипит Купер.
В груди кипит протест, сердце кричит, доводит до отчаяния. Джонсу еще никогда не хотелось так срываться, крушить все, что попадется под руку, сломать самого себя, лишь бы избавиться от этого гниющего процесса внутри. Но вместо этого он просто стоит и смотрит в никуда, руки его опущены, пока одну настойчиво и горячо обнимают. Бетти прижимает ее к мокрой щеке и тихо плачет.
— Пожалуйста, не выгоняй меня, — Бетти смотрит на него снизу вверх, все также держась за его ладонь. — Я… — она бегает глазами, ища хоть маленькую ниточку ответа. — Я сделаю, все, что ты захочешь, — мотает головой Купер. — Не надо в пансион, пожалуйста…
Джагхед выдергивает руку, и впервые смотрит на Купер, у которой сдают нервы. Как инстинкт выживания, только способы крайне жестокие и независящие от самого себя.
Она готова буквально молить его на коленях, только бы не отсылал от себя. Не подобрать нужных слов оправдания, все пустое и искусственное. Купер желает, чтобы ее слова уверяли Джонса в ее правоте, но на деле же, она только еще сильнее отталкивает его от себя.
У Бетти предательски дрожат губы, внутренности сводит от боли. Мысли сумбурные и сумасшедшие.
— Хочешь, я на колени встану! Только…
— Прекращай, — эта сцена длится слишком долго, Джагхед дергает девушку за плечи, заставляя встать. — Не. Надо.
— Ч-что?
— Просто, не надо, — Джагхед сжимает пальцами ее плечи. Лицо невозмутимое, и только глаза отражают всю ту боль, которая поглощает его целиком раз за разом, она становится такой четкой и ощутимой, отражаясь в его зрачках силуэтом девушки.
Он готов. Уже принял решение. Но почему оно ему так трудно дается?!
Молчание и смирение уже не кажутся лучшим выходом.
Бетти расширяет глаза, полные слез, когда Джонс с тихим вздохом и скрежетом зубов, обнимает ее, прижимая к себе. Он закрывает глаза, удерживая руку на затылке, пока Купер обнимает его в ответ.
— Если так, то выполнишь мою просьбу, — Джагхед открывает глаза, но девушку не отпускает. Бетти кивает, ожидая, что он скажет. — Забудь все, что было между нами.
Элизабет хочет отстраниться, ведь знает только один ответ, но Джонс удерживает ее, сам сдерживаясь и подавляя внутренние порывы.
— Но…
— Не заставляй меня, — Джагхед поджимает губы. — Я уеду на пару дней в другой город, чтобы закончить съемки.
Джонс умело переводит разговор в другое русло, отстраняясь от Бетти.
— Джаг.
— Ха… — Джагхед надевает перчатки.
— Я… — признание зреет на губах. Бетти боится, хоть в душе и кричит об этом, стоит только увидеть Джагхеда. Грань между ними стерлась, но он снова стремиться выстроить между ними нерушимую стену.
— Я сказал, — Джагхед подходит ближе, что у Купер дыхание спирает. — Можешь любить меня, как брата. Другой любви мне от тебя не нужно.
С тяжестью в груди, Джагхед делает шаг назад, разворачивается и стремительно покидает квартиру. Комната вновь погружается в пустоту.
Бетти идет к лестнице, наверх, но не доходит даже до середины. Она опускается, сжимая толстые прутья перил, и плачет, соприкасаясь виском с деревом. Как грубо и равнодушно он вырвал все воспоминания. Бетти содрогается всем телом и вздыхает, смотря на потолок.
Это не конец. Нет.
На следующий день.
В руке черная небольшая сумка с вещами, в другой — пара английских перчаток. Дверь в комнату Бетти приоткрывается, пока ее ручку едва сжимают холодные пальцы. Девушка еще спит. Ее волосы немного запутались, но все равно отливали золотым блеском от утренних солнечных лучей.
Джагхед посмотрел на ее умиротворенное лицо, желая открыть дверь и войти, но только сделал пол шага, как остановился. Уставшая и вымотанная она спит крепким сном в то время, как Джонс не сомкнул и глаза. Таблетка снотворного дала ему искусственный сон, но он не чувствует бодрости или усталости. Джагхед последний раз кидает взгляд на Элизабет и закрывает дверь.
Это вынужденная пауза в их отношениях. Так правильнее и менее болезнено.
С тихим скрипом закрытой двери, Бетти открывает глаза. Она пододвигается к краю кровати, встает и подходит к окну, оттягивая штору. Видит, как Джонс идет к черной машине, садится на заднее сиденье, хлопая дверью. Машина отъезжает, а Бетти наблюдает за ней до последнего, пока она не скрывается из видимости совсем.
Неприятное и колющее чувство пронзает грудь. Бетти спускается вниз, босыми ногами ступая по лестнице. Все убрано. Нет ни разбитого стекла, ни картин. Посередине красуется новый кофейный столик из толстого стекла, картины в новых рамах, все висит и лежит на своих местах, словно ничего и не было. Бетти садится на последнюю ступеньку, осматривая комнату. Пусто и безжизненно.
Неужели все было так до нее. Абсолютное погружение в себя, желание сберечь свою внешнюю оболочку для других, все, идущее своим чередом. А потом появляется она. Ломает все устоявшееся, делает брешь в сердце и разуме, пытаясь выпустить внутренних демонов.
Противоречивость, внутренняя борьба не дают Элизабет покоя.
Стоя перед зеркалом и расчесывая длинные локоны, Бетти откладывает расческу и снимает пластырь. Маленькая ранка, которую можно закрыть локоном волос, что девушка и делает. Она приглаживает воротник белой рубашки, заправленной в клетчатую юбку и смотрит на себя сквозь зеркало.
Она ни за что не откажется от желания быть рядом с Джонсом. Пусть далеко, хочет сбежать от нее, но время расставит все по местам.