— Да, — подтвердил остроухий. Черная корона была снята с черных волос и оставлена в тронном зале. — Она доказывает, что Тиль еще не потерял остатки эмоций. Ему нравится убивать, нравится разрушать, но и спасать тоже нравится. Он противоречив — и поэтому притягателен. Если бы отец хоть немного интересовался любовью… или, на худой конец, мимолетными отношениями… то нашел бы себе сотни поклонниц.
— Вряд ли, — рассмеялся оруженосец. — Он не удержался бы от соблазна вонзить нож в красивое девичье горлышко. Я до сих пор в неведении, почему вы зовете господина Тиля своим отцом.
— Видишь ли… — Алетариэль дождался хода противника и передвинул офицера на четыре клетки вперед, внеся смуту в планы Инага. — Нас с ним объединяет не кровь, а магия. Благодаря его отчаянию и тому резонансу, что сделался изначальным для мира мертвецов, я получил свои способности. Пусть даже родился не сразу, а через долгие-долгие года.
Инаг помрачнел.
— Разве за такие способности стоит благодарить? Они приносят вам только боль.
— Отнюдь. — Алетариэль улыбнулся. — Они мне нравятся. Без них я бы ничего не добился — в том числе и права на престол белобрежья. Я ведь не родич здешней королевской линии крови, пусть об этом и не трезвонил ни один сплетник.
— Здешняя королевская линия давно вымерла, — поморщился оруженосец. — И если бы не вы, Белые Берега пришли бы в запустение точно так же, как Дикие Земли далеко на юге.
Его Величество пожал плечами. Историю Диких Земель он знал, но относился к ней с огромным пренебрежением. Непутевых правителей было много, но чтобы настолько непутевых…
— Милорд. — Инаг взялся за чашку чая, грея пальцы о теплые глиняные бока. — Как вы должны были заметить, я пришел сюда не ради игр, а ради уточнения приказа. Вы обещали вынести приговор господину Альтвигу Нэльтеклету, бывшему инквизитору, который недолго, но праведно служил в шатленском храме Альвадора.
— Было бы что выносить. — Алетариэль сдвинул брови. — Пускай парня завтра повесят.
— Но, Ваше Величество, у нас есть некоторые аргументы в оправдание…
— А мне на них наплевать. Этот парень хочет, чтобы его повесили. Я таких на дух не переношу. Пускай вешают, может, на плахе до господина Нэльтеклета дойдет, какой он придурок.
Инаг посмотрел на короля с укоризной:
— Вы обязаны явить справедливый, беспристрастный суд.
— Хорошо, ладно, — сдался Его Величество. — Давай сюда свиток.
Оруженосец протянул свернутый пергамент, обвязанный синей лентой. Алетариэль его развернул, прочитал собранные сведения и подхватил со стола перо. Немного косым, но по-своему приятным почерком вывел:
«Я, король белобрежья, известный как Алетариэль Найле Удесте Картэнаэдсса, выношу следующий приговор:
за разрушения, нанесенные городской стене;
за убийства воинов из моей личной гвардии;
за гибель стражников из шестой смены;
и за неудобства, причиненные гостям столицы,
повесить на центральной площади господина Альтвига Нэльтеклета, в назидание другим дуракам, считающим, будто на Алатору, любимый город множества людей, можно обрушивать свою злость».
Он поставил коротенькую подпись — без завитков, но с изогнутыми линиями, порядок которых, вроде бы не сложный, ни у кого повторить не получалось, — и принял из рук оруженосца печать. Небрежно ткнул ею в угол свитка, подул на него и запечатал.
— Отнеси палачу.
Инаг встал и деловито кивнул, хотя в глазах у него читалось неодобрение.
— Как прикажете, Ваше Величество.
ГЛАВА 10 МЕНЕСТРЕЛЬ
Амоильрэ крался по коридору, держа под мышкой черенок лопаты. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел одного из трех знаменитых военачальников с подобной вещью в руках. Минуя арку входа, демон цыкнул на защитников-волкодлаков и вышел на скалистую пустошь, после чего исчез в пелене чернильного мрака.
Девятый ярус — кладбище китов — всегда славился своей таинственностью и красотой. Первое казалось Амоильрэ странным. Он находил китов обычными тварями, чье мясо достойно быть пищей разве что последних низших, а второе забавляло. Да, красота здесь имелась. Но именно та особенная, тихая и мрачная красота, что часто становится спутником местечек, где кто-нибудь похоронен. И неважно — люди, демоны… или нет.
В узкой тени приметной серебристо-синей стелы военачальника ждали трое. Шэтуаль обмотал вокруг шеи тяжелый шерстяной шарф и недовольно посматривал на Эстеля и Эстеларго — взволнованных, полных радостного предвкушения. Инкубы по очереди обменялись рукопожатием с Амоильрэ, и граф указал себе под ноги: