— Мы можем помочь вам, святой отец, — мягко произнесла Витоль. — У нас есть для этого все, что нужно.
— Благодарю, — учтиво ответил инквизитор. — Но я справлюсь сам. Вы и так много для меня сделали. Я не имею права отправляться на поиски Мрети прямо сейчас. Пока мы с вами сидим и ожидаем удобного случая, чтобы отправиться в путь, в Ландаре погибают люди. Они сами виноваты, я знаю. Однако их необходимо спасти. Люди несовершенны…
— Вы ищете наследника? — перебила принцесса.
— Да. — Альтвиг не видел смысла врать. — И если я брошу все ради прошлого, потом никогда не смогу себя простить.
Девушка нахмурилась, поправила прядь чудесных вьющихся волос:
— Вы просто убийственно честны.
— Боги не поощряют лжецов, — развел руками инквизитор. — Даже Темные.
Он допил вино и поставил кружку на стол. Витоль принялась жевать очередной кусок хлеба. В посеревшем небе за окном появились черные пятна — вороны, сбившиеся в стаю. Чуткий слух Альтвига уловил далекое «кар-р, кар-р!».
— В отряде господина Тинхарта есть посыльный? — решился парень.
— Есть, — сообщила девушка. — А что?
— Я подумал, что было бы неплохо отправить письмо в Лантершот. Это ускорит мою предполагаемую встречу с менестрелем. Как вы считаете?
— За спрос по носу не бьют. — Витоль встала и направилась к трактирщику.
Инквизитор проводил ее рассеянным взглядом, после чего спрятал книгу обратно в сумку. Надпись на переплете заставила парня повторить про себя слова, открытые принцессой: «Твое имя звенит мелодией в опустевшем моем мозгу»… Песня Мрети идеально сочеталась с мотивом, который не давал Альтвигу покоя и не позволял слушать чужую музыку. Настолько идеально, что он подумал: может, эта песня и этот мотив — два фрагмента целой картины? Картины, способной пояснить, почему инквизитор проснулся на границе сущего, почему был один и почему ничего не помнил.
Вернувшись вместе с трактирщиком, Витоль завернула хлеб в чистую ткань и жизнерадостно предложила:
— Пойдемте обратно в ратушу, святой отец.
Инквизитор беспрекословно встал, подхватив бутылку с остатками эетолиты.
— Вы позволите? Под вино мне славно соображается.
— Берите, — великодушно разрешила девушка.
Прогулка по улицам прошла тихо. Альтвиг внимательнее осмотрел памятник эльфийским послам и встречающим их людям, наверняка уже мертвым. Остроухим-то хоть бы хны, они живут тысячелетиями — пока не надоест или не возникнет непредвиденное обстоятельство в виде давнего врага. Блистательные сражения вышли из моды так же быстро, как и вошли, поэтому в ходу у эльфов были менее благородные методы: яд, темная магия или нож в спину. Инквизиция уже пыталась навести порядок среди детей звезд, но те умели ненавязчиво уходить от любых вопросов. А еще — одним легким усилием сочинять причины, вынуждающие смертных существ покидать Малахитовые Леса.
Разумеется, эльфы жили не только в этой части изведанного мира. Она принадлежала клану Сотоэр, а помимо него где-то прятались еще три: Лийн, Айнэро и Найэт. По мнению Альтвига, стоило поверить летописям и отправить соглядатаев к Верхолунью и Нижнелунью. Отец Еннете считал иначе, не желая связываться с представителями вздорного племени, по нелепой ошибке считающего себя самым мудрым. К тому же знаменитые озера тщательно охранялись воинами белобрежного короля. Как будто мало ему союза с дриадами…
На ступенчатом пороге ратуши стоял Тинхарт, беседующий с толстеньким круглым мужичком лет сорока пяти. Он поклонился сероглазой принцессе, пожал руку инквизитору, непроизвольно при этом вздрогнув, и поспешил ретироваться.
— Кто это? — с неприязнью уточнила Витоль.
— Мой старый знакомый. Пришел выразить свое почтение и заверить, что я нисколько не изменился, — шутливо ответил граф.
— Как будто тебя это волнует, — фыркнула девушка.
Тинхарт резко посерьезнел:
— Если честно, то очень. Я боюсь однажды утром проснуться и обнаружить, что постарел. Если бы я был человеком, мне бы уже отвели комнату в госпитале для блаженных — предварительно убрав из нее все зеркала, чтобы безумный больной не пересчитывал по утрам морщинки.
— У тебя нет морщинок.
— Спасибо. Я действительно рад.
Витоль ткнула его локтем в бок и прошествовала в холл, на ходу расставаясь с курткой. В ратуше было неожиданно тепло.
— Святой отец хотел попросить тебя об одолжении.
— Каком? — с готовностью поинтересовался граф.