Снова начала зудеть щека. Она поморщилась, твердо решив больше не чесаться. И не думать о своих неприятностях, число которых, кажется, час от часу растет.
- Хорошее имя Дэниел. Не припоминаю ни одного негодяя, которого бы звали Дэниелом. Знаешь, только вчера я вспоминала... - Неужели это было только вчера? - Я вспомнила, что Дэниел Бун жил как раз в Северной Каролине. Может быть, тебя назвали в его честь? Или это семейная традиция?
- Нет.
Жасмин подняла глаза и увидела, что он улыбается. В первый раз на ее памяти. Помнится, раз или два на лице его мелькала и тут же пропадала циничная кривая ухмылка, но по-настоящему улыбнулся он впервые. Тепло, искренне. В синих глазах, столь неуместных на суровом, с резкими чертами лице, вспыхнули и заиграли веселые огоньки.
Он ведь некрасив, подумала Жасмин. Не из тех, кто нравится с первого взгляда. Почему же ее так тянет смотреть на него? Просто он.., не такой мужчина, которых ей случалось встречать в жизни. Он другой. Хищник на фоне безобидных овечек. Чувствуется в нем что-то темное, опасное.., и дьявольски притягательное.
Должно быть, она окончательно рехнулась. С каких это пор опасность стала для нее притягательной?
- Знаешь, мне, пожалуй, пора.
Удивительно, как не хочется уходить! А ведь еще вчера.., да что там вчера, только сегодня утром она мечтала о возвращении к цивилизации! Похоже, тревоги последних дней выбили ее из колеи. Может быть, ей и в самом деле необходим отдых на лоне природы.
- Есть причины спешить? Жасмин задумалась.
- Да нет.., нет, наверно. На самом деле мне даже стоило бы задержаться еще на несколько дней. Пока не вернутся Син и Эрик.
- Син и Эрик?
И вдруг она поняла, что готова все ему рассказать. Излить душу и выплакаться у него на плече.
Она никому еще не рассказывала ни о своем разбитом сердце, ни о рухнувших надеждах на обретение семьи: невыплаканные горести душили ее и властно требовали откровения.
Кроме того, известно, что незнакомцу можно рассказывать такое, о чем умолчишь даже перед лучшим другом. Все равно что доверить свои чувства бумаге, а потом сжечь облитый слезами листок. Такое часто случается в кино. Солдат в передышке между боями открывает всю подноготную молоденькой медсестре, думая, что никогда больше ее не увидит. Но, разумеется, на этом история не кончается. Много лет спустя он появляется у нее на пороге, весь в шрамах, ослепший на один глаз и так далее, и героиня - медсестра, радистка или кто она там, которая все эти годы оставалась верна его памяти, - встречает израненного героя слезами и распростертыми объятиями. Входная дверь целомудренно закрывается за ними, звучит музыкальная тема, зрители сглатывают слезы. Счастливый конец.
Постельных сцен в старых фильмах не бывает, и, по правде говоря, без них только лучше. Переезд в Лос-Анджелес помог Жасмин усвоить печальную житейскую мудрость: в сексе фантазии всегда ярче и выразительнее реальности.
И вообще, если сердце переполнено любовью, кому он нужен, этот секс?
Жасмин любила старые фильмы. Почему-то ей казалось, что во времена молодости ее родителей жизнь была куда безопаснее. Странное заблуждение, если учесть, что именно в то золотое времечко отец ушел из семьи, бросив мать без гроша, без профессии и с маленьким ребенком на руках.
- Жасмин! Кто такие Син и Эрик? Она вздрогнула. Хороший у него слух - ни единого слова мимо ушей не пропускает. И кстати, очень симпатичные уши. Не большие, не маленькие - в самый раз. Всем хорош, даже уши не подкачали!
- Ну, видишь ли, моя бабушка...
- Это твою бабушку зовут Син и Эрик?
- Да нет, конечно! Син и Эрик - это одна из причин, почему я решила навестить мою бабушку Хетти Кленси. А Синтия Керри - моя лучшая подруга. Если ты смотрел "Уайлд и его дети", то, наверно, ее помнишь. Она играла Ханну. Ну вот, сейчас она в Нью-Мексико, проводит медовый месяц с моим женихом. Хотя на самом деле Эрик мне не жених. Ведь он так и не сделал мне предложения...
Жасмин умолкла и перевела дух. Комментариев не последовало. Она подняла грустные глаза.
- Что-то я разболталась не к месту, верно? Верно, разболталась, но Лайон не спешил это подтверждать. Он вообще не понимал, что ответить на эту сбивчивую исповедь. Если она говорит правду, то одно из двух: эта женщина либо непроходимая дура, либо самое невинное и чистосердечное создание на планете. А Лайону все сильнее казалось, что она говорит правду. Это его чертовски напугало.
А еще больше испугался он, когда понял, что к ней возвращается рассудок.
- Точно, - скорбно вымолвила она. - Не знаю, что на меня нашло. В обычных обстоятельствах я держу себя в руках. Ты, может, не поверишь, но я дипломированный журналист. Я всегда могу объяснить, что, как, где и почему. Только вот в разговоре.., ну, иногда случается, что сначала говорю, а потом думаю: что это я такое ляпнула? Писать это одно, а говорить - совсем другое. А вообще в обычной жизни я очень сдержанная. Целеустремленная и организованная. Все время составляю списки, что сказать, что сделать. Правда-правда. Все мои знакомые говорят, что такой организованной женщины никогда не видели.
Вспомнив, откуда она и чем зарабатывает себе на жизнь, Лайон ни секунды в этом не сомневался. Ему тоже часто случалось составлять списки, хотя и несколько иного плана. Списки разыскиваемых. Списки свидетелей. Списки источников. Списки подозреваемых.
- Успокойся, милая. Дай себе передышку. Сейчас ведь не совсем обычные обстоятельства.
К его изумлению, от этих простых слов глаза Жасмин наполнились слезами.
- Никто не говорил со мной так, как ты.., уже очень, очень давно.
Господи, этого ему еще не хватало!
- Чаще всего люди говорят то, чего вовсе не думают, просто для того, чтобы полюбоваться на собственную доброту.., или еще что-нибудь такое. Например, называют тебя "дорогая", потому что не могут вспомнить имя. Говорят, что ты отлично выглядишь, когда ты сама прекрасно знаешь, что это не так. Или сожалеют о том, что ты не получила роли, хотя только что готовы были глотку тебе перегрызть за эту роль.
Она замолкла и вздохнула прерывистым долгим вздохом. Лайон уже успел заметить, сколько чувства эта женщина вкладывает в обычный вздох.
Он отчаянно старался придумать какую-нибудь успокаивающую реплику и в конце концов выдавил из себя:
- Что делать, Жасмин, такова жизнь.
- Но есть же где-то другая жизнь! Настоящая! Та, о которой пишут в книгах, снимают кино...
- Нет, милая. Жизнь - это не кино. И даже не телесериал. Это...
Она подняла на него огромные, доверчивые, переполненные слезами карие глаза.., и Лайон забыл о том, кто он, где он и что должен делать. Чувство долга, рассудок, самоконтроль - все полетело к черту.
Он открыл ей объятия. Чуть не рухнул от кинжальной боли в спине, но все же распахнул руки ей навстречу, словно архангел Гавриил, который встречает потерянные души у жемчужных ворот. И она бросилась ему на грудь.
Это его едва не убило. Однако Жасмин ничего не заметила - слишком была расстроена.
- Не надо, хорошая моя. Все не так уж плохо. Ядовитый плющ - это не смертельно.
- Бабушка не узнала меня! А я писала ей письма, посылала открытки. Ну, может, под старость она стала слаба глазами?
Жасмин откинулась назад, чтобы взглянуть ему в лицо, но освобождаться из объятий не стала. Ей понравилось быть в кольце его сильных рук.
- Да нет, скорее уж у нее болезнь Альцгеймера. Я никогда раньше с ней не встречалась. Так и не знала бы, что у меня жива бабушка, если бы папа не рассказал о ней перед смертью, когда вернулся.
- Ага. Может быть, вернешься немного назад и расскажешь все по порядку? Кто, что, когда и где?
Жасмин глубоко вздохнула и начала свою историю, которую еще никто и никогда ее не просил рассказать. Никто не интересовался ею настолько, чтобы расспрашивать о ее детстве. Даже Эрик, если она начинала делиться с ним своими воспоминаниями, хмурился и переводил разговор на другое.