Данила Наумович будил оставленного Ишиным агитатора. Тот ночевал у какого-то богатея, его накормили, напоили. Укантовавшись в отделку, он храпел на печке так, что трясся потолок и дети испуганно звали мать. Агитатора стащили с печки и поволокли в сани.
Через полчаса село вымерло. В избах стар да млад, да бабы с суровыми лицами и тревогой на душе — постоянной, мучительной тревогой за Ваньку, что у красных, за Ваську, что у зеленых. У помещения, занятого комитетом, остались пять-шесть милиционеров. Остальные скакали во главе громадной колонны саней, растянувшейся на десяток верст: один конец еще в Двориках, другой подбирался к соседям.
Агитатор зевал, матерился, но морозец привел его в чувство, и он начал бормотать что-то под нос: может быть, твердя речь, которую ему придется выкрикивать перед вновь присоединяемыми.
К соседям антоновские милиционеры ворвались, точно во вражеский стан: с гиканьем, ревом, бранью и проклятиями, тут же рассыпались по селу, щупали девок, рубали кур, искали лошадей посвежее и покрасивее — для себя и для «робят», оставшихся охранять Дворики. Своих лошадей оставляли во дворах, не обращая внимания на бабьи вопли и злобное молчание мужиков. Глядя на милиционеров, и у двориковских «присоединителей» появился аппетит, и они тоже начали отнюдь не добровольный обмен лошадьми…
Потом набат, собрание, речи, вооруженные двориковские милиционеры с обрезами в дверях и проходах, избрание комитета, подписание протокола и прочее…
Двориковские уезжали до дому, хвастаясь приобретенными лошадьми и добром, утащенным мимоходом у соседей. Ограбленные соседи, у которых отобрали лучших лошадей, наутро, благословясь, ехали присоединять какую-нибудь Ивановку и там проделывали то же самое во всех подробностях.
И полыхает Тамбовщина!
Книга вторая
РАЗГРОМ
Глава первая
Антонову понравилась мысль Петра Ивановича о глубоком рейде на юг. Он сам лелеял ее с давних пор. По его рекомендации комитет союза предложил Сторожеву очистить от красных на возможно большем протяжении Юго-Восточную железную дорогу.
Села, расположенные вдоль линии, трепетали перед бронелетучкой, — под ее защитой коммунистические отряды контролировали длинный, узкий коридор, не давая возможности антоновцам присоединять села, расположенные невдалеке от железной дороги.
Сторожев в то время охранял территорию, занятую повстанцами, наводя ужас на всех, кто словом или делом мешал мятежу, с необычайной жестокостью карая и заливая потоками крови и огнем пожаров Тамбовщину.
Однако он не расставался с мечтой посчитаться с двориковскими коммунистами и комбедчиками, засевшими в Токаревке — на небольшой станции между Мордово и Борисоглебском. Коммунисты вывезли туда свои семьи и страшно бедствовали. Спасали их бронелетучка и бронепоезд. Под их охраной отряд, которым командовал большевик Жиркунов (заместителем его был Листрат), доставал продовольствие в соседних селах, возбуждая тем против себя мужиков необычайно. Расправиться с коммунистами, вырезать их семьи было заветной думкой Петра Ивановича. И вот он дорвался до своего.
Под его командование выделили полки Тюкова, Баранова, Матюхина и бригаду Панича, всего около четырех тысяч человек. К ним присоединилась вохровская «волчья стая» Петра Ивановича.
Прежде всего Сторожев решил избавиться от бронелетучки.
Январской ночью, когда пурга слепила путников, когда в поле все выло и стонало, когда волки, не менее голодные, чем люди, бесстрашно входили в села и истребляли, что попадалось на пути, когда луна то появлялась, то исчезала в мутных скопищах туч, когда собачий лай смешивался с воплями метели и не было видно ни зги вокруг, — на линии железной дороги показались люди.
Их было не меньше пятисот — подразделения полка Баранова и сторожевского отряда. С собой они привели сотню мужиков с лошадьми из окрестных деревень.
Рвали рельсы. Отвинчивать гайки было слишком сложно и долго. Под рельсы подводили канаты, впрягали в них десяток лошадей, и те, тужась, понукаемые возчиками, стаскивали с насыпи сажени три рельсов вместе со шпалами. Люди мерзли, лошади отказывались работать. Шли в ход нагайки: и лошадей и людей стегали беспощадно.
Петр Иванович торопился: агенты с соседней станции донесли ему, что бронелетучка выйдет тогда-то и направится туда-то.
Точно в час, сообщенный агентурой, вдали показались два больших мутно светящихся глаза и послышался грохот колес.