— Остолопы вы, вот тебе мой ответ!
— Истинно, того-этого, дурачки вы! — поддакнул, зевая, Федька.
— Не-ет! — взорвался Фрол Петрович. — Не дураки! Темные мы, правды мы не знаем! — Он помолчал. — Лисграт Григорьевич где?
— Сейчас будет. Только что из Тамбова прибыл.
— Вона что! — Фрол Петрович недоверчиво покосился на Никиту Семеновича. — А про дружка моего, про Андрея, часом, не слышал ли?
Никита Семенович об Андрее ничего не знал. Вошел Листрат.
Поздоровавшись с Листратом, Фрол Петрович спросил:
— А что, Листрат Григорьевич, Москва-то ваша еще?
— Да ты очумел? — Листрат с недоумением воззрился на Фрола Петровича.
— А ты скажи, кому говорю! У нас болтают, вся ваша партия против Ленина встала. Попы молебны служат, дым у нас коромыслом.
— Эх, зря тратятся! — рассмеялся Листрат. — Панихиды, Фрол Петрович, служить надо.
— О! Это по кому же?
— По Антонову, по Антонову. При последнем издыхании.
— Брось шутки шутить! — Фрол Петрович насупился. — Антонов… Жив и здоров, и нос в табаке.
— Ничего, — возразил Листрат, — пусть перед смертью побалуется. Скоро мы тут порядочки наведем. Ты слушай, — с воодушевлением начал Листрат. — Ленин в Тамбов Антонова-Овсеенко прислал от власти и партии уполномоченным. У-у, дельный человек! О ту пору я в Питере в Красной гвардии служил, под его началам был. Уж он покажет вашему Антонову!..
— Что-то ты больно храбёр приехал! — скрывая восхищение ладной, статной фигурой Листрата и его горящими глазами, спросил Фрол Петрович. — Уж не армию ли приволок?
— Армию не армию, а подкрепление подкинули. Пулеметы, орудия, продовольствие притащил.
— Орудия, пулеметы? — с помрачневшим лицом повторил Фрол Петрович. — Нет, Григорьевич, не такие слова я от тебя услышать хотел. Опять, стало быть, кровищу лить?
— Без кровищи не обойтись, — угрюмо заметил Листрат. — Но и мир недалече. Собрал товарищ Овсеенко коммунистов со всех уездов, объяснил, что и как… Езжайте, мол, домой, успокойте народ, к пахоте бы готовился, очень нам хлеб нужен. И еще сказал: вот-вот мужику великое облегчение выйдет.
— Какое же? — оживился Фрол Петрович.
— Слух идет, будто разверстку ломать будут.
— Тогда каюк Антонову, — сказал Никита Семенович.
— Не верю, не верю! — вырвалось у Фрола Петровича.
— Твое дело. Вашего брата вскорости на мужицкую конференцию в Тамбов позовут. Там, поди, и объявят насчет облегчений. Товарищ Овсеенко сказал: бумагу, мол, о том пишем товарищу Ленину.
— Опять бумага! — горестно прошептал Фрол Петрович. — Ну, вот что… Бумаги бумагами, а мне от самого Ленина надо твердое слово насчет мужика услыхать. К нему пойду. И насчет Андрея душа моя на куски рвется. Пропал человек ни за что ни про что. Ленину скажу: пусть разыщет Андрея, и без того от него не уйду. И что сказал — сделаю. Мое слово — кирпич.
— Насчет Андрея тебе с Лениным говорить нечего. Он в тамбовской тюрьме сидит.
Фрол Петрович так и ахнул.
— Это за что ж?
— В комитете был, вот и сидит. — Листрат насупился. — Я товарищу Антонову-Овсеенко о нем помянул. Обманули, мол, его, а мужик сам по себе вполне безвинный. Сказал: разберется.
— Ахти, в тюрьме, болезный! — горько вырвалось у Фрола Петровича. — Дак я к вашему Антонову самолично пойду, кулаком об стол грохну, чтоб выпустил Андрея в одночасье. А от него к Ленину.
— Да товарищ Антонов-Овсеенко тебе и без Ленина все объяснит, упрямая башка! — улыбаясь, заметил Листрат.
— У вас свой Антонов, у нас свой. Может, и тот обманщик. Нет у меня веры никаким Антоновым. И не спорь со мной.
Листрат развел руками. Вмешался Никита Семенович.
— А что, пускай идет! Иди, иди, Фрол, к Ленину. К нему много народу ходит!
— И пойду, — упрямо сказал Фрол Петрович. — Подаянием питаться буду, а добреду. Только пустят ли нас к нему? — усомнился он.
— Пустят-то пустят, — отвечал задумчиво Листрат. — В Тамбове рассказывали: один мужик к нему приперся, у него корову отобрали. Ну, он к Ленину. Тот взялся за обидчиков… Ох, и досталось же им!
— Стало быть, строгонек? — Фрол Петрович с необыкновенным вниманием слушал Листрата.
— А ты думал! Государственная голова — во все вникает, и в великое и в малое! Его сорок держав побаиваются. А сам он человек, говорят, простой, ростом невелик и в лапту играть любит!
— Эка! — восторженно вскрикнул Фрол Петрович. — Поди, в хоромах живет?
— Какое в хоромах! Квартирка, говорят, так себе, ничего особенного! Но нраву — характерного! «Чтобы мне, — говорит, — этого подлеца Антонова в три счета прикончить!»