Я повернула часы влево на пол оборота. Красный песок задвигался внутри, заклубился, словно дым, свиваясь в спирали. За дверью ванной воцарилась тишина. Я замерла на мгновение, осторожно открыла дверь и выглянула. В квартире было тихо и пусто. Я удовлетворенно кивнула и открыла краны. Налила в ванну ароматной пены – ваниль – сладкий, яркий, вкусный запах. Я наслаждалась им как никогда. Шум воды успокаивал мои издерганные нервы. Капли летели во все стороны, дробились на мельчайшие радужные осколки, играли всеми цветами радуги. Я погрузилась в теплую, ароматную воду, закрыла глаза и выдохнула со стоном. Вода дарила блаженство, гладила меня упругой, теплой ладонью, смывала усталость, нервозность, боль и горечь, стирала беспокойство. На бортике ванной мерцал, подрагивал огонек свечи. К сладкому аромату ванили примешивался терпкий горьковатый привкус корицы и мягкий, ненавязчивый запах нагретого воска. Не помню, когда я получала такое удовольствие от ванны. Заворачиваясь в мягкое полотенце, я отчетливо ощутила его прохладу, чувствовала, как скользит чуть шероховатая ткань по коже, собирая капли воды.
Кухня приветствовала меня запахом кофе - горьким, бодрящим – и шипением газовой конфорки. Сине-оранжевое пламя чуть гудело, волновалось и трепетало под джезвой с кофе. Я грела озябшие пальцы о чашечку, лениво наблюдала за вьющимся паром. В голове, казалось, не осталось ни одной толковой мысли. Я жила ощущениями. Тишина ласкала меня, обнимала за плечи, окутывала, зачаровывала. Тишина и одиночество. Полное, абсолютное одиночество.
Сейчас, вспоминая все эти события, я не могу с уверенностью сказать, как долго я пробыла в этом блаженном состоянии. Я спала на большой двуспальной кровати под невесомым, жарким одеялом. Я читала книги, запоем, до ломоты в глазах, засыпала над дочитанной главой, когда рассвет уже заглядывал в окна. Шлепала босыми ногами по прохладному дереву пола, касалась пальцами шероховатых стен в обоях, ловила мельчайшие оттенки ощущений. Одеваясь, чувствовала скользящую гладкость шелка, колючую шерсть, мягкое касание хлопка. Я сбегала по каменным ступеням подъезда, цокая каблуками и вслушиваясь в гулкий дробный стук как в музыку. Парк, небо, река, дороги – все было только для меня. И солнце, и дождь были моим единственными спутниками. Я ловила мгновения, наслаждалась каждой секундой свободы и одиночества.
Но со временем назойливый червячок беспокойства вторгся в мою нирвану. Я задумывалась о том, как течет время там, в оставленной мною жизни, что делают без меня девочки, кто заплетает хвостики младшей, кто корчит рожи в зеркале, когда старшая любуется своим отражением. Мне вдруг отчаянно захотелось почувствовать запах мужа, прижаться к его колючей щеке, провести ладошкой по коротко стриженной голове, преодолевая упругое сопротивление волос. Захотелось обнять их всех сразу, вновь поражаясь хрупкости Марго, ртутной подвижности Лилии и каменной крепости мужниного плеча.
Мое блаженное одиночество вдруг повернулось ко мне другой стороной, словно дикий зверь оскалилось, выпустило когти, вцепилось в меня мертвой хваткой. Я задыхалась, билась в рыданиях, металась в панике. И тут мой взгляд упал на песочные часы, которые я бережно поставила на подоконник на кухне…как давно? Я не помнила. Я, не колеблясь, повернула часы обратно. Песчаная буря внутри прекратилась тотчас, песчинки с едва слышным шорохом ссыпались в нижнюю колбу, стирая мое одиночество, увлекая его за собой.
Муж все еще сидел на кухне и смотрел этот дурацкий канал. Он вздрогнул, увидев меня у окна.
- Ты же ушла в ванную, - удивился он.
- Я уже вернулась, - пожала плечами я и села к нему на колени, загораживая экран. Он охотно поцеловал меня, отвлекаясь. Девчонки перестали ссориться, из детской доносилось воркование и негромкий смех.
Рыжий часовщик был прав. Я верну часы. Я люблю одиночество страстно и неистово, но жизнь я люблю сильнее.
Конец