Вернувшись домой, дядя с племянницей тут же разошлись по разным комнатам. Приняв душ и переодевшись в пижаму, Сурин забралась с ногами на кровать и разложила перед собой несколько фотографий матери, прихваченных из бабушкиного дома. Она внимательно сравнивала её черты лица со своими собственными и понимала, что нечто общее между ними несомненно присутствовало. Переносица, скулы, даже разрез глаз — всё во внешности Сурин было смутным отголоском внешности мамы. И если раньше это радовало, то сейчас вселяло смутную тревогу.
Раздражённо спрятав снимки в стол, девочка принялась нарезать круги по комнате, то выглядывая в окно, то прислушиваясь к звукам из коридора. Устав сидеть в одиночестве, она спустилась вниз, но ни в гостиной, ни в кухне не обнаружила присутствия дяди. Оставался единственный вариант — его спальня.
Стараясь отвлечься, Сурин приготовила нехитрый ужин на двоих и села перед телевизором. На экране мелькала программа о животных, а в голове крутился несколько дней назад просмотренный ролик. Стоны, толчки, громкое дыхание.
Кожа покрылась мурашками, и девочка вскочила с дивана, вновь убежав на кухню. Недоеденный бутерброд отправился в мусорное ведро, а холодная вода, попавшая даже за шиворот, ничуть не остудила разгорячённое воображение.
Невыносимо и мучительно хотелось целоваться с Чанёлем. Касаться его колючих от щетины щёк, пропускать расслабленные пальцы сквозь густые волосы и краснеть, когда их языки соприкоснутся в порочной ласке.
— Да что же это такое? — в отчаянии проскулила Сурин, осев на пол и прижав колени к груди.
Она чувствовала себя наркоманом в последней стадии ломки. Мозг твердил, что нужно перетерпеть и станет легче. А тело требовало подняться на второй этаж, завалиться в комнату к мужчине и сделать всё, о чём тот ни попросит.
Услышав приближающиеся шаги, Ли подняла голову и устремила жадный взгляд на растерянного Чанёля, совсем не ожидающего увидеть племянницу сидящей на полу. Проигнорировав его протянутую руку, она медленно села на колени и, сцепив ладони в замок, с мольбой посмотрела на него снизу вверх.
— Что ты делаешь? — выдохнул Пак, а кадык на его шее судорожно дёрнулся.
Губы Сурин приоткрылись, но из них не вырвалось ни звука. Мужчина понимал, что должен развернуться и бежать отсюда со всех ног, но не мог оторвать ненасытного взгляда от юной девочки, стоящей перед ним на коленях и, кажется, готовой на всё. Хотелось схватить её, сдёрнуть мешающие тряпки и…
— Что ты делаешь? — зажмурился Пак, сжав кулаки.
— Возьми, — прошептала Сурин. — Сделай хоть что-нибудь!
— Ты в своём уме? Мы обещали друг другу остановиться.
— Не хочу останавливаться. Хочу тебя. Пожалуйста, — проскулила девочка, едва не плача.
И Чанёль не выдержал — схватил её за плечи, поставил рывком на ноги и толкнул к стене, тут же придавив собственным телом. Жадно огладил ладонями влажные после душа волосы, провёл пальцами по рёбрам и чувствительным к щекотке бокам. А затем, словно желая проверить, как далеко они могут зайти, несмело коснулся через ткань острой груди. Сурин судорожно выдохнула и вцепилась в его плечи. На висках выступила испарина, губы скривились, но она не позволила мужчине отстраниться, уверенно накрыв его пальцы своими собственными.
Чанёль протянул свободную руку и погасил свет. Кухня погрузилась в темноту, разом обострив все ощущения и отбросив подальше тревоги и опасения. Сразу стало хорошо и свободно.
И мужчина смело подался вперёд, ища на ощупь чужие губы и крепко их целуя. Пальцы продолжали касаться груди, несмело теребили набухший сосок, а поплывшая от новых ощущений Сурин стонала прямо в его губы.
И всё было так чертовски правильно, что захватывало дух. Все заслоны сорвало, границы размыло. Словно только они одни остались в этом мире и не от кого было скрываться.
Возбуждённый Чанёль отстранился от распухших, влажных от слюны губ и перешёл на шею, явно раскрашивая её узорами засосов. Забыв, что перед ним неопытная девушка, Пак схватил Сурин за бёдра и грубо подался вперёд, потеревшись возбуждённым достоинством, и совсем не ожидал, что девочка задрожит в его руках и её ноги предательски подогнутся.
Чанёля словно кипятком обожгло. Марево в голове рассеялось, растаяв без следа, а на место ему пришло уже знакомое раскаяние. Он осторожно ударил девочку по щекам, приводя в чувство, и едва успел отстраниться от очередного пьяного поцелуя. Подхватив на руки лёгкое тельце, мужчина отнёс Сурин на второй этаж и заботливо уложил в кровать. Вымотанная и счастливая, она уснула почти сразу, крепко сжимая ладонь дяди. И уже не видела, как горько тот ревел, кусая губы и ударяя себя кулаком в грудь.
Чанёль себя ненавидел. Он не мог остановиться, не мог держать себя в руках. Он сходил с ума, с каждым днём теряя то настоящее, что было внутри него.
Убедившись, что Сурин спит достаточно крепко, он выбежал из её спальни и метнулся вниз по лестнице. Заметался по гостиной, задыхаясь, не находя себе места, и рухнул на пол, рыча и подвывая. Бился головой об пол, рыдал и просил прощения у всех сразу — Сурин, Чжесока, Еын.
— Я больной ублюдок, — шептал он, забившись под диван и роняя слёзы.
Так и не сомкнув за ночь глаз, вместе с рассветом он принял важное для себя решение. Отыскав в кабинете записную книжку с важными номерами, он нашёл нужный телефон и решительно сжал в руке мобильный.
Если уж и это не поможет, то единственным выходом будет пущенная пуля в висок.
========== Глава 29 ==========
Комментарий к Глава 29
По просьбам читателей я открываю отзывы, но если кто-то из вас продолжит писать гадости про героев, использовать нецензурную лексику и прочее, я буду молча удалять подобные комментарии. Всем добра!~
Свет, который ты украл, превращает тебя в камень.
Река на бегу обращается в пыль.
Везде, где бы ты ни шёл, ты не сможешь найти дом.
Весь мир, по которому ты бродишь, превращает тебя в камень.*
Сухонький врач, сидящий за массивным столом из морёного дуба, важно подышал на линзы очков и, протерев их платком, водрузил обратно на переносицу. Чанёль, устроившийся напротив, с трудом подавил усмешку — старичка почти не было видно из-за гор бумаг и широкого монитора. Неужели тот не мог подобрать мебель, соответствующую его росту? Раздражает…
Доктор Джи был не только известным психологом, но и личным помощником многих бизнесменов. К нему приходили за советом, изливали душу, каялись, словно перед священником. Врач всегда понятливо кивал, суетился, стараясь угодить обеспеченным клиентам. А когда те, довольные, уходили от него, явно с торжествующим хохотом пересчитывал, на сколько вон вырос его счёт в банке.
— Так что вас привело ко мне, Чанёль? — акцентируя на себе внимание, спросил доктор.
И что? Пак должен сейчас, распахнув душу, во всех подробностях рассказать этому лживому крохобору, что его тянет к собственной племяннице? Что накануне они едва не занялись сексом? Что даже сейчас, вспоминая об этом, у него встаёт, как у самого последнего педофила и извращенца?!
— Чанёль, вы можете быть со мной максимально откровенны. И не забывайте, пожалуйста, что всё, что вы мне расскажете, останется в этих стенах! — мягко увещевал Джи, теребя в шустрых пальцах остро заточенный карандаш.
Какая муха укусила Пака, когда рано утром он записался на приём к этому идиоту? Чем он может ему помочь? Явно, чтобы угодить и повысить гонорар, начнёт убеждать, что это нормально и всему можно найти объяснение. Ведь спать с собственной племянницей ничуть не аморально, каждый второй так делает!
Нет, Пак ни слова ему не скажет, потому что это только их с Сурин дело. Зря вообще он сюда пришёл.
— Ну же, Чанёль, не молчите…
— Мне нужны таблетки от бессонницы. Видимо, перенервничал и теперь плохо сплю.
— И это всё? — разочарованно протянул доктор.
— Абсолютно.
Нахмурившись, Джи потянулся за бланком рецепта, а Пак с трудом подавил торжествующую улыбку.
Выбежав из клиники под ледяной ливень, мужчина в несколько шагов домчался до припаркованного неподалёку автомобиля и запрыгнул в салон. Отряхнув воду с волос, он опустил воротник пальто и завёл мотор, аккуратно проезжая через разъехавшиеся ворота.