И чем дальше он отъезжал от клиники, тем легче становилось на душе. Нет, он не сумасшедший и не хотел оказаться в психушке. А ещё, Чанёль и без светил науки знал, что внутри него живёт демон. И только ему одному по силам расправиться с чудовищем, растущим с каждым днём.
***
Окрылённая Сурин, то и дело прокручивающая в голове вчерашние события, счастливо улыбалась и пропускала мимо ушей слова учителей. Ей не было дела ни до скучных задач, ни до исторических событий. Гораздо важнее было вспоминать, каковы на вкус губы дяди и каким ласковым и одновременно грубым он умеет быть.
Постыдные ласки, чужие пальцы на груди — всё это выбивало воздух из лёгких и кружило голову. А ещё внизу живота собиралось странное тепло и так сильно хотелось сжать ноги, свернуться в клубок и представить на минуту, что случится сегодня вечером и как далеко они зайдут на этот раз.
Из былого равновесия девушку выбил громкий смех, раздавшийся на одной из перемен. Оторвав взгляд от учебника, в котором не понимала ни строчки, Сурин взглянула на веселящуюся в кругу подруг Мину и непонимающе нахмурилась. В стенах школы ещё свежи были воспоминания об исключённых Минсоке и Оми, а Мина, несмотря на свою причастность к этому случаю, вовсю хохотала, словно произошедшее ни капли её не трогало.
Некстати вспомнилось, что и сама Сурин была ничуть не лучше. Погружённая в собственные переживания, она напрочь забыла, что хотела навестить Оми и извиниться перед Минсоком. Ведь тем, как ни крути, было намного хуже и сложнее. Они оба нуждались в поддержке, и вполне Ли могла её оказать, поэтому сразу после уроков направилась к дому Кима.
Вот только всё оказалось гораздо сложнее, чем Сурин предполагала на первый взгляд. Мало того, что дверь квартиры никто не открыл, так ещё и мобильный Минсока оказался отключён. Постояв немного на площадке, девушка устало опустила голову и поплелась к лифту.
Оми жила неподалёку, поэтому до её дома Сурин добралась пешком, изрядно промокнув по дороге. Вот только зайти в подъезд она так и не решилась. Долго пряталась под навесом небольшого магазинчика, глядя на свет в окнах квартиры бывшей подруги, и понимала, что ей не хватит смелости, чтобы взглянуть Рой в глаза.
Сехун взял трубку только после пятого гудка, когда Ли уже готова была разорвать вызов. Голос его звучал сухо и тускло, словно парень болел или только что проснулся.
— Ты можешь приехать? — с надеждой спросила девушка, кутаясь в насквозь промокшую куртку.
— Куда и зачем?
— К дому Оми.
— Чего? — вскрикнул в трубке Сехун, явно озадаченный этой фразой. — Что ты там делаешь?
— Я хотела навестить её, но подумала, что будет лучше, если это сделаешь ты. Я уверена, Оми обрадуется, если ты к ней придёшь…
— Оми думает, что это я подсыпал им ту отраву!
— Нет, она же сказала, что это не твоя вина. Да и если бы это было так, то она всё равно тебя простит, потому что любит.
— Сурин, отвали, хорошо? — неожиданно зло выдохнул О. — Если тебе хочется поговорить с ней, то иди и сама её навещай, а меня в это дерьмо не впутывай. Я не любил Оми тогда, не люблю и сейчас. И я не собираюсь давать ей ложные надежды. И ты мне тоже больше не звони, если хочешь говорить о подобной ерунде.
Сурин взглянула на погасший в руке телефон и сдавленно разрыдалась, растирая по лицу дорожки слёз. Она плакала и никак не могла остановиться, лишь отворачивала зарёванное лицо от людей, то и дело хлопающих дверями магазина. Нужно было возвращаться домой, позвонить дяде, в конце концов, но сил совсем не осталось. Только свет из дома напротив успокаивающе согревал и словно бы шептал, что в этом мире есть люди, которым намного хуже.
***
Если днём Чанёль чувствовал себя прекрасно и вполне мог бороться с искушением, то с наступлением темноты его словно бы подменили. Исчезли былая лёгкость и ясность ума, сменяясь непонятным предвкушением и негой.
Пак понимал, что стоит ему переступить порог дома и увидеть Сурин, как он сорвётся и натворит глупостей. Прижмёт её к стене, начнёт жадно целовать, пробираясь наглыми пальцами под одежду… Нет, этого нельзя было допустить. Но как? Напиться вдрызг? Уйти ночевать к Ифаню? Сколько так он протянет? День, два, неделю? Пак не сможет вечно прятаться от племянницы, да и оставлять её одну на столь долгий срок он просто не готов.
Сжав голову руками, мужчина долго сидел в своём кабинете, пока в офисе не наступила абсолютная тишина. Все сотрудники разбежались по домам, только Чанёлю идти было некуда. Вместо дома у него был персональный Ад, где наказанием был не чан с кипящей смолой, а юная девочка, сводящая своей невинностью с ума. Хрупкая и беззащитная, она вытягивала из мужчины по капле душу, подчиняла себе, сама того не ведая, ежеминутно сводя с ума.
— К чёрту, — прошептал Чанёль, встав из-за стола.
Подхватив пальто и сумку с документами, он покинул кабинет и неспешно направился к лифту. Мужчина ещё не решил, куда именно поедет, но явно не домой. Не этой ночью.
Увидев в одном из кабинетов тонкую полоску света, Пак заглянул туда без стука и изумлённо приподнял брови. Сидящая за компьютером Джунха подняла голову от документов и подслеповато прищурилась, чтобы тут же смущённо отвернуться.
— Почему ты до сих пор здесь?
— Я должна сделать отчёт до завтра, — робко ответила девушка, приподняв бумаги.
— Уже поздно, езжай домой.
— Да, ещё пара минут!
Джунха вновь склонилась над документами, а Чанёль, вместо того, чтобы уйти, прошёл в кабинет и сел на краю её стола. Подхватив забавную статуэтку в виде мышонка, с трудом удерживающего кипу книг и балансирующего на одной ноге, он перевёл взгляд на дрожащую девушку и холодно улыбнулся.
Если он не ошибался, то во время их поездки в Шанхай Джунха была совсем не против оказаться в его постели. И даже после возвращения мужчина часто ощущал на себе её испытующий взгляд и видел алеющие щёки. Интересно, а какая она в повседневной жизни? Без макияжа и идеально уложенных волос, без белоснежной блузки и юбки-карандаша? Что прячется за прекрасной оболочкой ценного сотрудника? Какова она на вкус? О чём думает, чего боится? Бесконечное число вопросов роилось в мыслях Пака, но он мог поклясться, что не был уверен, действительно ли хочет знать на них ответы.
— Собирайся, я подвезу тебя, — тоном, не терпящим возражений, приказал мужчина.
До дома Джунхи они добирались в полной тишине. Чанёль сосредоточенно вёл автомобиль, почти не глядя на стыдливо отворачивающуюся девушку. Он не понимал, что её гложет, и отстранённо думал, что Сурин расстроится, когда узнает, кто сидел на её любимом месте.
Притормозив у подъезда, Чанёль заглушил мотор и потянулся за сигаретами. Вот только Джунха не спешила прощаться и уходить — она трепала в пальцах несчастный ремешок сумки и то и дело поправляла выбившуюся из причёски прядь.
— Что-то не так? — выпустив дым в приоткрытое окно, поинтересовался Пак.
— Хотела поблагодарить вас, — робко улыбнулась девушка.
— Не за что. Нам ведь было по пути, — пожал плечами мужчина, гадая мысленно, осмелится она или нет.
— Ну, тогда я пойду?
«Да ладно!» — мысленно воскликнул Чанёль, уже готовый согласиться зайти на кофе.
— Или, может, вы желаете выпить чаю? У меня есть вкусный пирог, — уже взявшись за ручку двери, смущённо предложила Джунха.
В горле Пака на мгновение пересохло. Внутри сплелись одновременно торжество и разочарование, и он не мог понять, какое из чувств наиболее сильно.
— Не откажусь, — выбросив окурок на тротуар, легко согласился Чанёль.
***
Проснувшись в одиночестве в постели дяди, Сурин раздражённо выключила будильник и перевернулась на бок, с нежностью погладив соседнюю подушку. Вжавшись носом в ткань, она вдоволь насладилась знакомым запахом и вновь прикрыла ресницы.
После вчерашнего ей совершенно не хотелось идти в школу. Мало того, что окончательно поссорилась с Сехуном, так ещё и дядя прислал поздним вечером сообщение, что останется ночевать у друга. Сурин не знала, что это был за друг. Впрочем, как и Ифань, которому она позвонила. Она подозревала, что Чанёль её обманывал, и намеревалась вытрясти из него правду сразу же, как увидит. Вот только мужчина больше не звонил, и даже ночь, проведённая в его постели, не смогла успокоить Ли.