— Ой, что такое? — всполошилась Цзыань, принявшись бить гостью по спине.
— Джу, в чём дело? — не отставал Чанёль, пытаясь влить в девушку стакан воды.
— Всё в порядке, — продолжая кашлять, махала руками Джунха.
— Ей просто не понравилась твоя еда, Цзыань, — вполголоса заметила Сурин, продолжив спокойно есть.
Пак зло взглянул на племянницу и стиснул кулаки.
— Что ты сделала, признавайся!
— Ой, а может это Цзыань подложила крысиный яд, как я и просила? — хохотнула Ли, не сдержав торжества.
— Я пойду. — Джунха поспешно вскочила из-за стола и направилась к двери.
— Правильно, вали отсюда и не возвращайся. Тебе здесь не рады, — крикнула вслед Сурин. — Только то, что ты трахаешься с моим дядей, не делает тебя членом моей семьи!
— Девочка, да что же ты делаешь? — всплеснула руками китаянка, бросившись вслед за убежавшей гостьей и хозяином.
— Да пошли вы, — прошипела Ли, нервно отодвинув тарелку и закрыв ладонями лицо.
***
Чанёль вызвал для Джунхи такси и долго успокаивал её, пока они тряслись на заднем сиденье автомобиля. Девушка горько рыдала, уткнувшись лицом в его грудь, и что-то бессвязно шептала. Чувствуя себя перед ней бесконечно виноватым, Пак не находил нужных слов утешений и лишь молча кусал губы, мысленно представляя, как всыплет Сурин по первое число за подобные выкрутасы.
Когда водитель притормозил у дома Джунхи, девушка не стала звать Чанёля к себе. Сухо попрощалась и выбежала из автомобиля, уже через пару секунд скрывшись за металлической дверью. Мужчина проводил её тоскливым взглядом и приказал таксисту возвращаться обратно.
Когда он вернулся, Цзыань уже уехала домой, а Сурин продолжала в одиночестве пить чай с тортом. При виде дяди она ни капли не изменилась в лице, но ложку с куском лакомства положила обратно в тарелку и устало прикрыла ресницы.
Чанёль сел напротив, брезгливо осмотрел салат, посыпанный горкой перца, и откинулся на спинку стула. Они сверлили друг друга взглядами и упрямо молчали, не желая начинать разговор первыми.
— Зачем ты это сделала? — наконец не выдержал Пак.
— Потому что она мне не нравится.
— Ты её даже не знаешь.
— Мне достаточно того, что она отирается вокруг тебя.
— Она меня любит!
— А ты любишь меня.
Взгляды вновь хлестнулись, крепко переплетясь между собой.
— Мне плохо без тебя, Чанёль. Ты сам приучил меня к своим губам и рукам, и я больше никого к себе не подпущу. Если ты думаешь, что я маленькая, то глубоко ошибаешься. Я всему научусь ради тебя, я стану самой лучшей, только брось её, пожалуйста.
— Не говори глупостей, Сурин. Замолчи! — мучительно взмолился Чанёль. — Я пытаюсь хоть как-то с этим бороться, а ты сводишь все мои старания к нулю! Когда же ты поймёшь, что это неправильно?
— Это правильно! — девочка подалась вперёд, жадно глядя на мужчину. — Не думай о мнении других людей, просто доверься собственным чувствам. Не отталкивай меня, ведь роднее тебя у меня никого нет! Прости, но я так сильно люблю тебя, что кажется схожу с ума. Не заставляй меня делать подлости и глупости. Просто позволь быть твоей!
— Что?! — в ужасе воскликнул Пак.
Он лишь растерянно хватнул губами воздух, когда Сурин решительно поднялась и, подцепив подол платья, соблазнительно изогнулась и стянула его через голову, а затем обошла стол и остановилась в шаге от него. Чанёль жадно смотрел на маленькую грудь, спрятанную под спортивным бюстгальтером, на совсем детские розовые трусики с сердечками, проступающие через тонкую кожу рёбра, причудливые изгибы ключиц, и чувствовал, как неумолимо возбуждается и теряет голову.
— Пожалуйста, — прошептала Сурин и, взяв широкую и отчего-то дрожащую ладонь, положила на свой тёплый живот.
========== Глава 31 ==========
Комментарий к Глава 31
для настроения рекомендую послушать Fabrizio Paterlini — Harmattan~
— Как далеко ты готова зайти? — прошептал Чанёль, продолжая удерживать ладонь на судорожно сжимающемся животе.
Сурин молчала, всё так же рвано дыша и упрямо глядя в глаза мужчины. Она зажмурилась, когда тот смахнул со стола посуду и усадил её на освободившееся место. Задержала дыхание, когда Чанёль, почти невесомо коснувшись рёбер, потянул за лифчик. И тихо простонала, когда сорванная ткань упала на пол, а возбуждённые соски лизнул холодный воздух.
— Ещё дальше? — задыхаясь от возбуждения процедил Пак.
— Да!
Сурин закричала, когда Чанёль опустил голову и мужские губы сомкнулись на тонкой ткани белья. Она легла спиной на стол, изогнув дугой позвоночник, не замечая, как на коже выступили мелкие бисеринки пота. Боясь распахнуть глаза, девочка лишь чувствовала, как грубые подушечки пальцев ласкали внутреннюю сторону бедра, а губы продолжали легко надавливать между ног, и ничего не оставалось, кроме как инстинктивно подаваться навстречу.
Она задыхалась и сходила с ума от неизведанных ранее ощущений. Её трясло, ломало и крутило. Ребёнок, что сидел внутри неё, горько плакал и умолял одуматься, а просыпающаяся женщина не могла дождаться, когда Чанёль потянет вниз по ногам намокшую ткань трусиков и возьмёт то, что по праву принадлежит ему.
— Ты такая мокрая! Такая сладкая!
Пак с трудом оторвался от промежности племянницы и совершенно пьяно тряхнул головой. Осмелившаяся взглянуть на него Сурин, сразу обратила внимание на бугрящуюся ширинку. Краска прилила к щекам, а сердце застучало в самом горле. Чуть напрягись — и выплюнешь.
— Иди ко мне, — прошептала Ли, обхватив мужчину за шею и притянув к себе.
— Одумайся, Боже! — взмолился Чанёль, позволяя девичьим губам жадно себя целовать.
— Я… хочу… коснуться… тебя, — прерываясь на поцелуй после каждого слова, шептала девочка.
Нащупав язычок молнии, она расстегнула ширинку и засунула руку в горячую глубину — туда, где под плотной тканью трусов истекал смазкой член. Чанёль рыкнул и вновь опрокинул Сурин на стол. Схватил за бёдра, подтянул к себе и уткнулся стволом в промежность племянницы, легко скользя по намокшей ткани.
Неопытная девочка захлёбывалась стонами, позволяя дяде делать всё, что угодно. И по мере того, как огненный шар внизу живота разрастался, сама начала подаваться ему навстречу. И когда узкая ладонь накрыла готовый лопнуть от напряжения член, они одновременно кончили и впились друг другу в губы.
— Сурин, — прошептал мужчина, шокировано глядя на лужицу спермы, стремительно подсыхающую на впалом животе.
— Дядя, мне было так хорошо! Так приятно! — Девочка счастливо ёрзала под мужчиной и гладила его по щекам. — Ты самый лучший! Я люблю тебя!
Чанёль замотал головой и отскочил от стола, поспешно пряча член и застёгивая ширинку. Сейчас, когда марево наслаждения рассеивалось, начали возвращаться уже привычные угрызения совести. Понимая, что в очередной раз нарушил собственные клятвы и надругался над племянницей, Пак трясся от раздражения и злости. А полуобнажённая Сурин, продолжающая лежать на столе с широко разведёнными ногами и пошло расплывающимся на трусиках влажным пятном, казалась самой настоящей красной тряпкой для взбешённого быка.
Хотелось наброситься на неё, сорвать бельё и взять так, чтобы она голос сорвала. Разорвать членом тонкую плёночку между ног, испачкать ствол в девственной крови и шалеть от наслаждения, глядя, как тот то скрывается, то вновь появляется из манящей влажной глубины. Мужчина представил, как кончит внутри юного тела, не приученного, не прирученного, а потом швырнёт Сурин на пол и заставит себя облизать, высосать всю сперму до последней капли и возбудить заново. Чтобы взять ещё раз — со спины, сбоку, или усадить её на себя и заставить скакать так, чтобы груди подпрыгивали в такт толчкам.
— А-а-а! — заорал Чанёль, запустив в стену попавшейся под руку тарелкой.
Затуманенный взор Сурин стал немного чётче, и она спрыгнула со стола, чтобы подойти и успокоить дядю.
— Не подходи! — заорал Пак. — Оденься!