— Зачем ты здесь? — нетерпеливо повторил О, пряча замёрзшие пальцы в карманах куртки, где наверняка прятались пачка сигарет и зажигалка.
Ли бы тоже не отказалась сейчас покурить.
— Я хотела сказать, что дядя не против, чтобы я перешла в твою новую школу. Знаешь, в старой у меня ничего не получается. Со мной никто не общается, на занятия в бассейн не пускают, ещё и Мина постоянно перед глазами крутится. А здесь есть плавательная секция, я наводила справки! Будем вместе заниматься, как раньше…
— Как раньше уже не получится, — жёстко отрезал Сехун. — И я не хочу, чтобы ты приходила в эту школу.
— Почему?
— Я больше не одинок, если ты не заметила. У нас с Солой отношения, всё серьёзно.
— Но я не помешаю!
— Нет!
О хотел развернуться и уйти, но Сурин поспешно схватила его за рукав и развернула к себе лицом. Было страшно отпускать его сейчас. Казалось, что разожми она пальцы — и Сехун исчезнет навсегда из её жизни. А Ли не была к этому готова.
— Что ещё? — раздражённо поинтересовался О, следя за своей девушкой, беззаботно хохочущей в компании подруг.
— Ничего, просто… Она правда красивая, и совсем не похожа на твою бывшую, да, — стушевалась Сурин, не зная, чем заполнить паузу. — И вы хорошо смотритесь вместе, и ты выглядишь таким счастливым…
— Знаешь, а ты могла бы быть на её месте.
Девушка подняла растерянное лицо, но Сехун уже вырвался из ослабевшей хватки и уверенно шагал в сторону Солы. Обняв её со спины, поцеловал в щёку и потащил в сторону остановки, подальше от разочарованных подружек.
А Сурин продолжала смотреть им вслед и кусать губы, пока два силуэта не скрылись за пеленой разыгравшейся снежной вьюги.
***
Цзыань не могла нарадоваться воцарившемуся в доме миру. Чанёль и Сурин уже несколько дней не ругались и не спорили. Мирно ужинали, разговаривали о своих делах, делились проблемами и даже упоминали Джунху пару раз во вполне нейтральном контексте.
Вот и сегодня хозяин рассказывал о новом выпуске журнала и нововведениях, которые придумали местные креативщики. Сурин внимательно слушала, кивала, только почти не поднимала взгляд от тарелки, пока та не опустела.
— А у тебя как дела? Сходила к Сехуну? — протянув грязные тарелки китаянке, спросил мужчина.
— Ага, сходила, — передёрнула плечами племянница. — Я остаюсь в старой школе.
— Вы…
— Можно я съезжу к бабушке в эти выходные?
— Но у меня другие планы, мы с Джунхой хотели сходить на свидание, — неловко признался Чанёль, в глубине души опасаясь новой бури.
— Дай мне немного денег на автобус. Уеду завтра утром, вернусь в воскресенье вечером. Ничего страшного не случится, — попыталась убедить его Сурин. — Зато вы побудете вдвоём, поговорите там и не только…
Пак перевёл вопросительный взгляд на Цзыань, но та продолжила яростно отмывать кастрюлю и делать вид, что до этого разговора ей нет никакого дела.
— Ты уверена, что хочешь провести выходные в этой глуши? Там нет ни интернета, ни знакомых, с которыми ты поддерживаешь связь. Да и обещали заморозки и сильный снегопад.
— Всё будет хорошо, мне просто нужно побыть одной. Пожалуйста!
— Хорошо, — отступил Пак. — Цзыань, что у нас на десерт?
— Шоколадный пирог, — оживилась китаянка, тут же недовольно поджав губы. — Девочка, а ты куда?
— А я позже попью чай. Надо вещи собрать в поездку, — неловко объяснила она, бросив короткий взгляд на дядю. — Ты можешь дать мне номер Джунхи?
— Зачем? — невольно насторожился Чанёль.
— Мне нужно кое-что ей сказать. Клянусь, я не собираюсь её обижать!
В комнату Сурин вернулась с выдернутым из блокнота клетчатым листом, где кривым почерком дяди был нацарапан номер будущей мачехи, подбирающейся к Чанёлю всё ближе с каждым днём.
Хотелось позвонить ей и наговорить кучу гадостей, навсегда отбив охоту вешаться на чужих мужчин, но тут же вспомнилось то страшное утро, перебинтованное запястье и погасший взгляд дяди. Сейчас он был совсем другим — оживившимся, помолодевшим и воодушевлённым, словно той страшной ночи и вовсе не было. Неужели Чанёль так сильно страдал из-за Сурин и их неправильной любви?
Тряхнув головой, девочка набрала на мобильном нужную комбинацию цифр и прижала трубку к уху. Джунха ответила после второго гудка, голос её звучал спокойно и расслабленно, с лёгким оттенком любопытства.
— Алло, кто это? — вежливо поинтересовалась девушка.
— Привет, это Сурин.
Раздалось закономерное молчание, нарушаемое лишь прерывистым дыханием невидимой собеседницы.
— Я слышала, что ты помогаешь с организацией дня рождения дяди?
— Ну, да, — непонимающе произнесла Джунха.
— Я всего лишь хотела сказать, что если понадобится помощь или совет, то можешь ко мне обращаться. Помогу, чем смогу, — теребя пуговицу на кофте, предложила Ли.
— Да? Хорошо, обращусь! — стушевалась девушка. — Что-то ещё?
— Нет. Просто… береги Чанёля, он заслужил право на счастье.
Не дожидаясь ответа, Сурин сбросила вызов и закрыла глаза. Наверное, Джунха ждала слов извинений за тот безобразный совместный ужин. Но Ли и так переступила через себя, позвонив ей и выбросив белый флаг, наступив на горло собственным желаниям. Ещё и признавать вслух свою вину она точно не собиралась.
Сурин горько усмехнулась, раскачиваясь из стороны в сторону. Не хотелось думать, что Джунха позволяла себе, оставаясь с мужчиной наедине. Как жадно его целовала, раздевала и касалась там, куда ход девочке отныне был закрыт.
Она всё ещё помнила фантомные касания Чанёля к своей коже, проигрывала в памяти каждую их ночь, плача в подушку, но держась из последних сил. Знала, что если сорвётся, то уничтожит дядю и сама не сможет с этим жить. Ещё один украденный поцелуй или постыдное прикосновение — и Сурин сама покроет свои вены причудливым узором из идеально ровных линий. Она поклялась себе и не могла нарушить данное обещание.
Когда Цзыань постучала в дверь её комнаты и позвала пить чай, Сурин резко распахнула глаза, полные непролитых слёз, и громко крикнула, что сейчас спустится.
Мобильный в её руке давно погас, а в правой ладони была зажата оторванная с мясом пуговица.
========== Глава 32 ==========
На автобусной станции, несмотря на снегопад и весьма прохладную погоду, было не протолкнуться. Люди, нагруженные чемоданами и сумками, ожидали своих рейсов, лавировали между билетными кассами и кофейными автоматами, прислушивались к приятному женскому голосу из динамиков и спешили к своим терминалам, чтобы не опоздать к началу отправления.
Сурин следила за суматошными передвижениями из окна автомобиля. Сидящий рядом Чанёль нервно крутил в пальцах зажигалку, стучал пальцами по рулю и смотрел куда угодно, кроме племянницы.
Девочке тоже было некомфортно. Пожалуй, они впервые остались наедине после той страшной ночи. Не было рядом ни Цзыань, ни Ифаня. Только они двое — такие близкие и, одновременно, чужие.
— Ты торопишься? — спросила Сурин, покрепче прижимая к груди рюкзак с вещами.
— С чего ты взяла? — удивлённо протянул Пак.
— Я могу подождать и снаружи, до автобуса пятнадцать минут осталось.
— Сиди тут. Там холодно, — отрезал мужчина.
Тихо болтало радио, дворники монотонно счищали падающий на лобовое стекло мокрый снег. Всё было настолько спокойно и умиротворённо, что Сурин хотелось зажмуриться и оглушительно завизжать, чтобы это сонное марево без следа растаяло, чтобы Чанёль услышал её, взглянул на неё, чтобы стекло обратилось в пыль и холодный ветер заполнил салон, выдувая наружу заполнившее всё вокруг напускное равнодушие.
Чанёль, не догадывающийся о мыслях племянницы, повернулся к ней и восторженно задержал дыхание. Юная Сурин, смотрящая вдаль, даже не подозревала, насколько была прекрасна. Отросшие волосы завивались густыми локонами и свободно падали на плечи. Точёный профиль притягивал внимание — так и хотелось проехаться по нему подушечкой пальца, от лба до подбородка. Прокатиться на крохотной горбинке носа, зацепиться о чуть оттопыренную верхнюю губу, приласкать нижнюю, скользнуть по ямочке подбородка и потеряться на мягкой шёлковой шее, наверняка тёплой из-за обмотанного вокруг толстого жёлтого шарфа.