Хотелось надеяться, что и сам Чанёль думал так же.
========== Глава 39 ==========
После расставания с Джунхой с души Чанёля словно бы упал огромный камень. Да, за несколько недель он безусловно сблизился с девушкой, начал понемногу привыкать к ней и её привычкам и даже рисовал в мыслях их возможное будущее. Вот только после ужасной ссоры, произошедшей между ней и Сурин, Пак понял, что однозначно выбирает племянницу. Хотя бы потому, что обязан нести ответственность перед ребёнком, который находился отныне под его опекой.
Мужчина понимал, что если девушек не разлучить насильно, то однажды они сорвутся окончательно и наворотят дел. А Чанёлю они обе были дороги, и ни одной из них он не желал зла.
Сейчас Пак успокаивал себя тем, что Джунха не успела слишком сильно к нему привязаться и через месяц-другой обязательно найдёт себе подходящего мужчину. Сурин же… Чанёль обязательно выдержит все её взгляды и касания, не поддастся на сладкие обещания и докажет и малышке, и себе, что единственно возможные между ними отношения — родственные.
Пока что всё получалось неплохо, Пак держал себя в руках и даже не помышлял ни о чём развратном в отношении Сурин. Разве только поздно ночью, когда в очередной раз мучился от бессонницы и курил на балконе. Он в красках представлял, как брал бы юную племянницу на смятых простынях. Сжимал её лицо в ладонях, вглядываясь в искажённые удовольствием черты лица и пытаться понять, кого же он видит перед собой — Сурин или её мать.
Кого он вообще, чёрт возьми, любил? К кому он тянулся? К своей родной кровинке или к её матери?
Тогда, в полночь, два лица в его мыслях сливались воедино, и Чанёлю начинало казаться, что он сходит с ума. Думалось, что Еын вселилась в Сурин, что специально пришла к нему из загробного мира, чтобы вернуть безвозвратно утраченную любовь. Иначе как ещё объяснить их удивительную схожесть? Как назвать ту тягу, что только разрасталась между ними? И что именно чувствовал бы Чанёль к малышке, если бы не знал кто её мать? Он мог поклясться, что даже не взглянул бы на неё, как на женщину.
И, подводя итог этому бреду, имел ли он хоть какое-то право ломать жизнь невинного ребёнка? Спать с Сурин, воруя её непорочность, и представлять на её месте давно умершую мать? А в том, что в момент близости случится именно это, Чанёль ни капли не сомневался, и это пугало его до чёртиков. Он хотел быть честен с малышкой и смертельно боялся поддаться соблазну.
К счастью, к утру эти мысли развеивались, оставляя после себя только слабые отголоски и противную горечь. Впереди был долгий день, полный забот и переживаний, а душевные терзания достанутся новой ночи.
Хорошо ещё, что Ифань был в командировке — Чанёль мог без труда представить реакцию друга на случившееся, а так у него в запасе было несколько дней, чтобы придумать достойное оправдание расставанию с Джунхой и торжественное обещание смотреть на Сурин исключительно как на ребёнка. Нужно было быть убедительным, как на переговорах с партнёрами, потому что даже сам Чанёль уже не верил себе до конца.
***
Джунха пришла в его кабинет через три дня. Подавленная и бледная, с заметными тёмными кругами под глазами, она долго мялась на пороге, сжимая в руках лист бумаги, а затем нерешительно приблизилась и положила его на стол перед мужчиной.
Пак внимательно посмотрел на девушку, отмечая её неважный вид, и опустил взгляд на отпечатанное заявление на увольнение.
— Что, опять? — хмыкнул он, отодвинув от себя бумагу.
— Пожалуйста, просто подпишите его…
— Джунха, ну мы же взрослые люди, — Чанёль устало вздохнул и покачал головой. — Ты теперь будешь притворяться, что между нами ничего не было и разговаривать исключительно на «вы»?
— Нет, но…
— Послушай меня! — Пак бесцеремонно прервал женские лепетания. — Это не решение проблемы — всякий раз писать заявление по собственному желанию. Подумай о себе. Ну уволишься ты, а дальше что? Думаешь, так просто найти хорошую работу? Пожалуйста, Джунха, не драматизируй. Мы с тобой не актёры из дорамы, чтобы картинно рыдать, хлопать дверями и клясться в вечной любви. Мы попробовали с тобой жить вместе, у нас это не получилось, но это ещё не повод убегать и делать вид, что мы не знакомы. Мы же взрослые люди.
— Я всё понимаю, но мне тяжело тут находиться, — всхлипнула Квон, резко отвернувшись.
— Что случилось? — нахмурился Чанёль.
Джунха упрямо молчала, изредка вытирая слёзы бумажным платком, зажатым в ладони, и Пак с трудом боролся со странным порывом подскочить к ней и крепко обнять. Понимал, что только даст этим ложную надежду, от того и сдерживался, сжимая кулаки под столом.
— Пожалуйста, расскажи мне, кто тебя обижает. Я не люблю стукачей в коллективе, но сейчас другой случай.
— Рэй! Она настраивает всех против меня! — порывисто выпалила девушка. — Со мной никто не разговаривает, даже не здороваются. Только смеются за спиной.
Чанёль всё же не выдержал и встал из-за стола. Отодвинув стул, заботливо усадил на него плачущую Джунху и вышел в приёмную, вернувшись обратно с чашкой зелёного чая. Поставив напиток рядом с девушкой, он сел напротив и мрачно нахмурился.
— Тем более, ты не должна давать им повода усомниться в своей твёрдости и профессионализме. Если уступишь сейчас этой стае шакалов, то так и будешь всю жизнь считать себя слабой. Не позволяй никому помыкать собой и вытирать об себя ноги, договорились?
— Чанёль, я не только этого боюсь. Мне трудно находиться рядом с тобой и понимать, что у нас ничего не вышло, — выдохнула Квон, робко подняв на сидящего рядом Чанёля заплаканные глаза. — Это больно — не иметь возможности прикоснуться и поцеловать. Позвонить и рассказать о чём-то важном. Просто любить тебя — так искренно, как никого раньше… Я действительно тебя люблю. Не из-за денег и власти, и даже не из-за твоей красоты. Просто люблю. Ты мне очень нужен.
— Джунха…
— Извини меня! Пожалуйста! — взмолилась девушка, подавшись вперёд. — Хочешь, я и перед Сурин извинюсь? Да, я виновата, что наговорила в тот раз кучу гадостей, я просто не выдержала и сорвалась. Клянусь, такое больше не повторится! Просто дай мне ещё один шанс!
— Милая, Сурин не изменится. Она ненавидит тебя и может причинить зло. А я не хочу так рисковать.
— Я не боюсь её! Ни её ненависти, ни агрессии, ни злости! Она дерётся со мной из-за тебя и твоей любви. И именно она не даёт тебе быть счастливым! На место меня придёт другая женщина, а потом ещё одна, и ещё. И ни одна из них не понравится твоей племяннице! — Разрыдавшись с новой силой, Джунха уронила голову на сложенные на столе руки.
Спрятав лицо в ладонях, Чанёль закачался из стороны в сторону, наивно полагая, что эти незамысловатые движения хотя бы немного его успокоят. Приняв важное для себя решение, мужчина вновь поднялся и подошёл к Джунхе со спины, властно положив руки на её подрагивающие плечи.
— Давай поступим следующим образом. Я понимаю, что у тебя сейчас тяжёлые времена. Именно поэтому тебе нужно отдохнуть. Как ты смотришь на то, чтобы взять отпуск? Я могу купить тебе билет туда, куда ты захочешь. Европа, тёплый берег, Америка — только скажи. И если вдруг по возвращению ты не поменяешь своего решения, то так и быть, я подпишу твоё заявление. Ну как?
Джунха грустно усмехнулась, медленно подняв заплаканное лицо. Она задрала голову, глядя на невозмутимого Чанёля, склонившегося над ней, и на дне её зрачков плескалось столько горечи и отчаяния, что мужчина едва сдержался, чтобы не отпрянуть.
— Мне не нужны твои деньги. Я только что сказала, что люблю, а тебе всё равно.
Поведя плечами и сбросив с них горячие ладони, женщина поднялась и, слегка покачиваясь, направилась к двери. Сделав короткую остановку — то ли чтобы перевести дух, то ли в ожидании реакции от Чанёля — она всё же нажала на ручку и скрылась в коридоре.
И вместе с тихим хлопком двери, душа словно бы покинула тело Пака. Стало невыносимо мерзко от самого себя — своих поступков, действий, равнодушия. Джунха только что призналась ему в искренних чувствах, а он повёл себя так, словно его сердце выточено из камня. И самое грустное, что от этих слов в душе действительно ничего не дрогнуло и не замерло сладко. Примерно так же Пак чувствовал себя в юности, когда девочки из параллельных классов дарили ему шоколад и ярко-розовые открытки-сердечки, шептали признания на крыше школы, за углом или подсторожив у туалета. Тогда он тоже улыбался, кивал и ничего не чувствовал.