Ли крутила головой, пристально вглядываясь в тёмные углы кабинета, и могла поклясться, что в одном из них пряталась её мама и осуждающе на неё смотрела.
— Зачем он тебе? Ты же умерла! Оставь его мне! Я смогу сделать его счастливым!
Слыша в ответ лишь тишину, Сурин зажмурилась и закрыла ладонями уши. Всхлипнула и в бешенстве затопала ногами.
— Уходи! — закричала она, надрывая связки. — Проваливай! Хватит его мучить! Почему ты всегда рядом?!
Сжав кулаки, Ли прикрыла на мгновение ресницы и тут же вновь широко распахнула глаза. Небрежно сбросив блокнот обратно в ящик стола, она торопливо его захлопнула и отошла к окну.
У Пандоры всё ещё оставалась надежда. Но была ли она у Сурин?
***
Чанёль вернулся поздно ночью и, судя по отъезжающему от ворот такси и грохоту, созданному в прихожей, был он весьма навеселе. Сурин не спала — она сидела за столом, закинув на него ноги, и мрачно смотрела на часы, засекая время.
Из одежды на ней была лишь та самая украденная рубашка — девочка действительно пыталась уснуть, но не смогла сомкнуть глаз до возвращения дяди. Поэтому и ждала его терпеливо, крутя в пальцах отданное бабушкой кольцо. Даже примерила его, но тут же торопливо сдёрнула, не желая даже в этом походить на мать.
Судя по шагам, Пак разгуливал по первому этажу. Сейчас либо завалится в душ и отправится спать, либо запрётся на всю ночь в кабинете. И тогда…
Впрочем, додумать мысль Сурин не успела — на лестнице раздался стремительно приближающийся шум, и уже через несколько секунд дверь её комнаты с треском распахнулась, ударившись о стену.
— Зачем ты трогала мои вещи?! — просипел Чанёль, грозно застыв в проёме.
Лениво обернувшись, Ли с обидой взглянула на мужчину. Пьяный и растрёпанный, он успел снять пиджак и галстук и почти полностью расстегнул рубашку. Опасно щурясь, он с ненавистью смотрел на племянницу, закинувшую ноги на стол, и едва сдерживался, чтобы не наброситься на неё с кулаками.
— Не понимаю о чём ты, — обиженно протянула Сурин, вновь отвернувшись к окну.
— Ты не имела права брать в руки мой блокнот!
— Это почему? — усмехнулась Ли. — Что, теперь не получится дрочить на мою мёртвую мамочку?
Девушка взвизгнула, когда подскочивший Чанёль схватил её за шею и сдёрнул со стула, рывком прижав к стене. Вцепившись в его пальцы, Сурин захрипела и принялась отчаянно дёргаться, стараясь не смотреть в злые глаза напротив.
— Почему ты так ненавидишь свою мать?
— Потому что ты её любишь! — закричала Ли из последних сил.
Мужчина резко отпустил её и отпрянул, с тоской глядя на оставшиеся на светлой коже багровеющие следы.
— Она же умерла, её больше нет. Зато есть я. Живая! — наступая на него, рвано шептала Сурин. — Ты цепляешься за призраков прошлого и сам не даёшь себе идти вперёд!
— Ты ребёнок! Ты моя племянница!
— Да какая разница, если ты меня любишь!
— Но я не люблю тебя.
Сурин холодно усмехнулась и пожала плечами.
— Любишь. Ты любишь её внутри меня. Я похожа на неё, и тебя это притягивает. Но я — не она. Я лучше. И я никуда не исчезну, если ты сам от меня не избавишься.
— Прекрати, Сурин. Я устал. — Чанёль развернулся к выходу, но девочка быстро догнала его и жалобно повисла на плечах.
— Не уходи. Хотя бы сегодня. Не оставляй меня, — умоляла она, сцепив ладони на животе мужчины и ещё крепче прильнув к нему. — Пожалуйста, позволь быть с тобой.
— Нет!
— Почему?
Развернувшись, Чанёль внимательно посмотрел на оробевшую племянницу и покачал головой, не считая нужным отвечать на озвученный вопрос.
— Тогда возьми это. — Сурин протянула на раскрытой ладони злополучное кольцо. — Наверняка помнишь его, я права? Добавишь в коллекцию и продолжишь трепетно любить свою Еын.
Мужчина изумлённо взял кольцо и внимательно его рассмотрел, глядя на гладкий камень, похожий на застывшую каплю крови. Когда-то давно он надел его на палец Еын, попросив стать навсегда его. Девушка улыбнулась тогда и согласно кивнула.
Они стояли под раскинувшим свои ветви старым деревом, почти не защищающим их от дождя. Ливень хлестал нещадно, мутные потоки воды неслись вниз по дороге, а прохожие прятались под зонтами, не обращая внимания на двух влюблённых, застывших посреди непогоды — настолько увлечённых друг другом и даже не помышляющих найти более серьёзное укрытие.
Чанёль до сих пор помнил запах свежести и молодой листвы. Видел перед собой спутанные от воды длинные волосы и карие глаза, смотрящие прямо и невинно. И даже ощущал на языке вкус маленьких розовых губ, робко тянущихся к нему за поцелуем.
Именно в ту минуту невидимая нить затянулась навечно, связывая Еын и Чанёля в одно целое. И никакая разлука, ни последующее за ней расставание и даже смерть не заставили их разлюбить друг друга.
Прошли годы. Всё изменилось. И любимой уже давно не было рядом, зато её маленькая копия смотрела сейчас жалобно и слёзно, натягивая на тощие коленки край его белоснежной рубашки. Самый настоящий ребёнок. Маленький, несчастный и обиженный на весь мир.
— Ложись спать, Сурин, — выдохнул Чанёль и, бегло коснувшись тёплой щеки, вышел, закрыв за собой дверь.
========== Глава 40 ==========
Я должна выстоять.
Я сама не своя, и это не мой выбор.*
Ехали молча. Через заснеженные поля, небольшие деревеньки, заметённые почти по самые крыши придорожные забегаловки, под монотонный бубнёж радио и рокот мотора.
В салоне было холодно, и даже включённая на максимум печка не особо спасала. Накануне ударили морозы — самое время забраться под одеяло и провести весь день с чашкой горячего чая и интересной книгой, а не мчаться за много километров к городку, почти незаметному на карте.
Впрочем, вопрос ехать или нет даже не поднимался. Почти не спавшие после бессонной ночи, они проснулись в пять утра от звонка из больницы и сразу же бросились собирать вещи. Бабушке было плохо, она хотела, чтобы они приехали. А с последствиями вчерашней ссоры они ещё успеют разобраться. Наверное.
— Всё хорошо? — не отрывая взгляда от дороги, обратился Чанёль к подавленной Сурин. — Мы скоро приедем.
Девочка пожала плечами и крепче стиснула ледяные пальцы. Ей было невыносимо стыдно за вчерашнюю истерику, да ещё и новости о бабушке окончательно подкосили. Хотелось разрыдаться, но выпитое заблаговременно успокоительное пока удерживало от нервного срыва. Вот только надолго ли хватит действия таблеток? И что будет, когда оно закончится?
— Спасибо, что поехал, — Сурин внимательно посмотрела на дядю и едва удержалась, чтобы не коснуться его рукой.
— Не говори глупостей. Твоя бабушка не чужой мне человек.
Ли кивнула и глубоко вдохнула, набираясь смелости для извинения перед Паком. Вот только вместо этого с её губ сорвалась совсем другая, но не менее важная фраза.
— С бабушкой ведь всё будет в порядке? — с надеждой спросила Сурин, чувствуя подступающие к горлу слёзы.
— Конечно, милая, — твёрдо заверил Чанёль, посмотрев на часы. — Ещё минут сорок, и мы будем на месте. Попробуй поспать.
Впрочем, девушка предпочла сну созерцание усталого профиля Чанёля и обдумывание своего дальнейшего поведения. Она понимала, что продолжая действовать с таким же напором и яростью, лишь сильнее оттолкнёт от себя мужчину. Нужно было вести себя мягче и ласковее, не давить на него. Но как удержать себя в рамках, когда от одного взгляда на дядю в груди что-то мучительно обрывалось и напрочь срывало тормоза? И если это не любовь, то как тогда назвать это всепоглощающее слепое чувство преданности и обожания?
К больнице они подъехали уже после обеда. Бросив автомобиль у центрального входа, поднялись в приёмное отделение и огляделись. Пока Сурин мялась у стены, нервно поглядывая по сторонам, Чанёль подскочил к стойке регистрации и заговорил с медсестрой.
Нервно натягивая шапку на самые глаза, Ли ковыряла заусенцы на пальцах, а затем кусала их, лишь раздирая до крови кожу.