— Боже, Рейвн приходится столько работать.
— На нее большой спрос. Для меня это выливается в полный рабочий день, как у няньки, точно.
— Вас это не напрягает? Может, стоит частично отказаться?
Она замотала головой, отчего ее берет опасно подпрыгнул.
— Для Рейвн создается финансовый фонд. Вы кладете заработки вашего ребенка на счет, пока он не повзрослеет.
— О да, конечно, — сказала я быстро.
— Рейвн? — Женщина с утомленным лицом поманила рукой бархатный дуэт.
Рейвн чопорно направилась сквозь толпу родителей и их отпрысков к двери с табличкой: «Идут пробы. Просьба не входить, пока не вызовут. С ребенком — только одна сопровождающая».
Ближе к вечеру Бен заснул, играя с «Duplo», и я решила, что о нас забыли. Что нам делать, — шататься, пока не появится смотритель и не погасит свет? Я потащила Бена в детскую раздевалку и вынула подгузник, который Элайза так сильно застегнула, что на бедрах выступили красные пятна. Я его выбросила в мусорный ящик. Бену стало совсем плохо от всех этих модельных дел, и я решила незаметно проскользнуть в лифт и отправиться домой, сказав Джонатану, что мы ходили по магазинам. Такая маленькая ложь во спасение.
— Бен? — раздался голос женщины с усталым лицом. — Мы вас вызываем. Пожалуйста, вы не могли бы пройти с ребенком?
При виде темной комнаты Бен утыкается носом в мой кардиган.
— Привет, Бен. Ну как у тебя сегодня дела? — произнес парень чуть-чуть старше парикмахера, который делал мне стрижку.
Бен еще сильнее прижался к моей груди.
— А он стеснительный? — спросил парень и посмотрел на свои часы.
— Это его первая проба, — объяснила я, — хотя он уже кое-что сделал для моей подруги. — И я открыла журнал Элайзы.
— Это более чем приятно. Нам требуется группа ребят всех возрастов, и мы подыскиваем тех, кто может сыграть эти роли. Они будут плескаться в лягушатнике с разными игрушками.
— Какими игрушками?
— Маленькими водяными пистолетами, шампунями, гелями для душа, кондиционерами для волос.
— Кондиционерами? Для младенцев?
— Новый продукт. Дети всех знаменитостей пользуются ими. Волосы становятся блестящими, их легче расчесывать. Вы не могли бы посадить Бена на коврик?
— Он не может сидеть. Ему только четыре месяца. Он может только лежать на животике и немного отжиматься.
— Может быть, он слишком мал для этой работы? Вода и все такое. Хотя пускай все же попробует. Будет брызгаться, поиграет с другими детьми.
Я уложила Бена на пол, и он уткнулся лицом в коврик.
— Вы не могли бы попробовать поставить его на четвереньки? Мы хотим, чтобы было и в самом деле весело. Все эти маленькие водяные пистолетики как раз для этого.
Голова Бена чуть дрожа приподнялась. Его красное личико на мгновение возникло на мониторе, прежде чем его ручонки подогнулись, и он уткнулся носом в коврик.
— А что, если вам встать рядом с ним, может, ему будет приятнее, — предложил парень.
Я присела рядом с ним, надеясь, что мой зад не появится на мониторе и не заполнит весь экран.
— Бен, все хорошо. Ты можешь улыбнуться дяде? — ласково сказала я.
Вместо этого раздался тихий кашель, который устрашающе усиливался, переходя в отчаянное брызгание слюной. Я положила его на плечо.
— Боже, он задыхается?
— Это от эмоций. Захлебнулся своими собственными слюнями.
— Не беспокойтесь. У каждого бывают неудачные дни, — вздохнул он.
Я беру Бена одной рукой, пытаясь другой раскрыть коляску. Я трясу ее, но мне удается лишь с силой ударить колесами о тротуар. Щеки Бена пылают огнем. Он словно кол проглотил, когда я пыталась втиснуть его в коляску. Две похожие друг на друга женщины подошли к нам.
— Как прошло? — спросила одна мать.
— Отлично. Хотя никогда не поймешь, кто им нужен, ведь так? — пробормотала я.
Она нахмурилась при виде лица Бена, покрытого красными пятнами.
— Он чем-то расстроен. Поезжайте с ним домой. Я никогда не хожу с Рейвн на пробы, если она не в настроении.
— Сегодня она была в настроении?
— О да. Она очаровала их. Они даже не обратили внимания на ее лоб. Но, как вы правильно сказали, никогда нельзя ничего сказать точно. В этом вся прелесть. Правда, Рейвн?
Рейвн лизала ярко-оранжевое фруктовое мороженое.
— Мама, — хныкала она, зарываясь в глубокие складки ее бархатной юбки.
Джонатан выглядел полностью восстановившимся. Он уселся на полу около кухонной плиты и брызгал внутрь духовки из аэрозольного баллона с надписью: «Высокотоксичное вещество. Представляет большую опасность для глаз».
— Ты должен отдыхать, — сказала я.
— Мне лучше, когда я делаю что-то полезное. Чем занималась ты?
— Гуляла. Просто хотела, чтобы ты побыл один.
— У тебя стрижка.
— А, да. Взбрело ни с того ни с сего в голову, — ответила я, раздевая Бена до распашонки.
— Он выглядит отвратительно.
— В парикмахерской испортилось настроение, — сказала я, направляясь в спальню за чистой распашонкой, хотя он не нуждался в ней.
— Нина, — услышала я за спиной голос Джонатана.
Я открыла шкаф с носками, шапками и детским бельем, но распашонок там не было. Джонатан шел за мной, держа в руке баллон с аэрозолью. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я рассказала ему все. Облил бы он меня из баллона или нет?
— Мне нужно сказать тебе, — произнес он.
Я ласково улыбнулась ему.
— Великолепная прическа.
— Спасибо.
Он с любопытством посмотрел на меня, словно собирался рисовать с меня портрет.
— Мне нравится, как твои волосы лежат. У тебя теперь… немного нагловатый вид.
— Кажусь слишком юной, да?
— Нет. Но стала явно другой.
— Какой же?
— Больше похожа на ту… до рождения Бена. — Он подошел ближе. Инстинкт подсказал мне, что надо отодвинуться, если он вдруг захочет чего-то более конкретного: мои глаза, которые блуждали весь день по комнате, где проходили пробы, сейчас явно лгали. Но моя спина наткнулась на шкаф. Я оказалась в ловушке шведской конструкции плоской формы.
— Надо посмотреть, как там Бен, — сказала я быстро.
— Он пристегнут ремнями в своем кресле и никуда не денется.
— А что, если он заплачет?
Я почувствовала горячее дыхание Джонатана. От него пахло мятой и свежестью. Он сжимал в руках чистую распашонку. Я вяло обхватила его ноги своими ногами. Ничего ужасного не произошло. Я быстро «завелась» и поняла, что еще не потеряла своей рабочей формы.
Глава 11 ВЫБОР ЯСЛЕЙ
Бет порхает по кухне, делая то одно, то другое, бросая нарезанные финики в миксер, возможно, чтобы кекс не получился слишком вычурным. Прошло три недели с того момента, как она сделала очередное признание во время утреннего кофе. Она выглядела намного веселее. Лоснящаяся прядь волос больше не свисала на лоб. Даже косы ее смотрелись не так уныло.
— Джонатан хочет, чтобы мы поженились, — сказала я ей.
Она задвинула жестяную форму с кексом в духовку.
— А ты сама этого хочешь? — спросила она.
— Почему бы и нет? Мы не собираемся устраивать из этого фейерверк. И по крайней мере, я буду знать, как его называть.
Бет изысканно улыбнулась. Она думала, что я встретила Джонатана среди общих знакомых на званом обеде. Я не хотела, чтобы она подумала, будто я настолько порочна или настолько на грани отчаяния и безрассудства, что могу назначить встречу какому-нибудь незнакомцу. Джонатану было заранее сказано, чтобы он не упоминал об объявлении в рекламной газете, если вдруг мы будем обедать с Бет и Мэтью (что маловероятно после инцидента с отрыжкой).
Я уселась на кухонный стул, отшлифованный до блеска многочисленными задницами. Бет отдавала предпочтение кухням с сельским интерьером: эмалированные кувшины с дельфиниумами, фруктовые корзины стояли в ряд с клетчатыми хлопчатобумажными квадратными салфетками. В одном из шкафов, расписанных утками с желтыми клювами, непременно должен быть фартук.