Мне не терпится проверить эту теорию. Пока Джонатан где-то болтается, держа на меня обиду, я куплю баночки с детским питанием и напитками с максимальным содержанием сахара и аспартама. Посмотрим, что он об этом думает.
Бен хныкал и тянулся вверх, ухватившись за перекладины детской кроватки. Он тянулся туда, где должен был стоять Джонатан. Его губы недовольно кривились. Надо отвлечь его от мысли, что Джонатана нет. Интересно, как это дети понимают, что по субботам папа должен тут стоять? Я снимаю с него ночную одежду, весело напевая, чтобы показать, что все у нас прекрасно, как обычно, и просто-таки потрясающе.
Бен сидел на новом высоком стульчике, последнем приобретении Джонатана, который недавно обмолвился, что скоро квартира обретет свой нормальный вид.
— Когда Бен будет достаточно большим, чтобы сидеть на настоящем стуле, мы сможем убрать эту штуковину с глаз долой. До следующего раза, — добавил он.
Я не стала упоминать, что моя мать во время распродажи купила пластмассовый аппарат на колесах для детей в форме огромного пирожка. Джонатан считает, что такая хитроумная штуковина наносит непоправимый вред развитию конечностей ребенка.
К середине утра я обнаружила, что сотовый телефон Джонатана отключен и что он не пошел разговаривать о делах шафера с Мэтью.
— Вы что, поругались? — спросила Бет под отдаленный звон посуды.
— Да нет, ничего. Возможно, он сказал, что ему надо что-то сделать, а я могла не услышать.
— Свадебная нервотрепка. Он, вероятно, пошел прогуляться и поработать над своей речью.
Однако Джонатан не ходит гулять ради удовольствия. К тому же мы решили не произносить никаких речей. Он собирается поблагодарить наших гостей и владельцев ресторана Фокс, убеленную сединами пару, а также сказать несколько слов о Бене. Билли все еще грозился изобразить что-нибудь на своем аккордеоне. Элайза была довольна тем, что нашла соответствующий головной убор, и позвонила, чтобы узнать, все ли у меня в порядке с диадемой, и уверить, что она не перещеголяет меня своим сверкающим головным убором. Прямо сейчас она могла бы показаться со своим канделябром на голове.
Подарки Джонатана на день рождения все еще валялись под кроватью. Я подумывала отвести Бена поплавать, однако мне претила пустая болтовня в раздевалке. Я могла бы оставить его в игровом центре и попытаться раскрутить кого-нибудь на настоящее интервью «Мой секрет», но вместо этого набрала телефонный номер Элайзы. Услышав щелчок автоответчика, я вспомнила, что она должна вернуться из Ниццы не раньше сегодняшнего вечера. Поездки Элайзы стали такими привычными, что она редко когда напоминала о них. Хотя одна поездка взволновала ее, так как с ней отправлялся Дейл. Она ангажировала Грега на съемки, а Дейл просто оказался его ассистентом.
— В любом случае я должна была быть с Грегом, — объяснила она.
Позвонила Ловли и, извинившись, что беспокоит меня в субботу, произнесла:
— В среду намечается нечто ошеломляющее. Ты свободна?
Сниматься должен был Закари Маршалл, но он схватился рукой за дверцу стиральной машины, нагретой до температуры девяносто градусов, бедное прелестное дитя. Его мать пыталась удалить грязные пятна с пеньюара.
Я постаралась выразить сочувствие, как будто знала Закари и беспокоилась о его руке в пузырях. Бен слегка стучал по столу высокого стула резиновой ложкой, выражая такой находкой неодобрительное отношение к разговору матери по телефону.
Рука вздулась и забинтована. Я прокрутила рекламу «Маленьких красавчиков» и клипы в супермаркете, и они хотят, чтобы Бен занял его место.
Я направила полную ложку в рот Бена, который он плотно стиснул в знак протеста против того, что его мать говорит по телефону.
— Не подумай, что Бен второй по рейтингу, просто я не стала записывать тебя для этой работы, потому что не хотела перегружать Бена. Но если ты можешь…
— Я могу, — ответила я, быстро записывая время и место в маленькую разлинованную записную книжку, которую держала за молочной смесью в буфете. — Что за работа? — с запоздалой реакцией спросила я.
— Это входные титры нового ролика о завтраках. Его лицо будет накладываться на вареное яйцо.
— Надеюсь, они не будут колотить по нему чайной ложкой.
В телефонной трубке раздался смешок.
— Не беспокойся. Уверена, все будет сделано со вкусом.
К обеду квартира стала напоминать вонючую коробку, в которой трудно дышать. Сколько времени будет продолжаться плохое настроение Джонатана? Я не искусна в этом. Я снова попробовала дозвониться до него на сотовый, потом решила поговорить с Констанс. Ее лицо маячило у меня перед глазами. Я понимала, что наша размолвка ее только обрадует… Я с треском бросила трубку. Бен сердито посмотрел на меня.
— Забавно, да? Может, поиграем в твои кубики? Или поваляемся на коврике? — предложила я ему.
Его глаза незаметно повернулись к входной двери.
Я поняла, что надо делать. Я подготовлюсь к приходу Джонатана, сделаю все наилучшим образом. Я буду настоящей женой. Приготовлю заранее обед. Поваренные книги Джонатана аккуратно стоят в буфете. Я выбрала книгу с названием «Простой ужин для друзей». Ужин когда-то означал кукурузные хлопья или, возможно, подрумяненный хлеб с джемом перед сном, но не еду в полном смысле этого слова. В книге каждая глава была озаглавлена одним словом: «Сыр», «Картошка», «Овощи». Даже самый простейший рецепт, казалось, требовал определенных ингредиентов, которые мне придется привозить с другого континента или на худой конец получать по почте.
Я вспомнила, что во время отпуска в Корфу мы ели нечто особенное с Элайзой. Цыпленка в спиртовом соусе и с кусочками фруктов. Может быть, с ромом и апельсинами. У нас был ром «Гавана Клаб», который я захватила в квартиру Джонатана вместе со своими потрепанными книгами в бумажной обложке, каким-то образом сохранившимися после того, как он избавился от моих вещей. В холодильнике оказались также и цыплята, оставшиеся после пикника с барбекю. Джонатан переоценил аппетиты наших родителей. Я поставила их размораживаться. Бен старался вылезти из высокого кресла, заинтригованный шипением микроволновой печи.
Может быть, мне надо было разрезать на куски цыпленка, как это делал Джонатан, чтобы ароматный соус пропитал их. Я схватила нож для хлеба и начала резать бедрышко. Мясо поддавалось с трудом. Я надавила сильнее, ухватившись за бедрышко, но нож соскользнул и врезался между моим большим и указательным пальцами.
Я смыла кровь с цыпленка и попыталась разделить его. Однако порез оказался глубоким и стал кровоточить еще сильнее. В аптечке был перевязочный материал, но ничего такого, чем можно было бы его закрепить. Бен, который до сих пор смотрел с восхищенным интересом на мою стряпню, стал с воплем требовать, чтобы его освободили.
Я вынула его, кровь текла по моему предплечью и капала на его распашонку. Его лицо перекосилось, и он заплакал так громко, что своим воплем мог привлечь жалостливый взгляд быстро удаляющегося от нашей квартиры прохожего. Наконец его рыдания перешли в икоту. Ножницы: вот чем пользуется повар. Держа Бена одной рукой, я нашла в аптечке ножницы. Джонатан использовал их, чтобы подравнять челку Бену. Я боялась, что это могло придать слишком аккуратный вид ребенку и сорвать съемки в супермаркете.
Я закрепила повязку самоприклеивающимися ежиками, которые взяла из детской книги с наклейками. Я считала, что Бен был слишком маленьким для стикеров, но Бет сказала: нет, они помогут ему развить его моторные способности. Мод могла уже сама извлекать стикеры из книги.
Цыпленок был разрезан на уродливые полоски и полит ромом. Я снова усадила Бена в его высокое кресло, так что он мог следить за ловкими движениями ножа, пока я резала банан и апельсин. Когда я открыла дверку духовки и поставила туда блюдо, он радостно замахал руками. Да, его мать умеет готовить. Именно так все и должно быть. Если бы она росла без излишней любви к телефону, жизнь была бы и в самом деле чертовски прекрасна.
Теперь я чувствовала боль в руке, кровь выступила на повязке. Каждые полчаса я проверяла блюдо с цыпленком. Все было в порядке. Я позвонила Джонатану. Бен, увидев, что я снова пытаюсь совершить телефонное хулиганство, уцепился за край моих джинсов. Автоответчик Джонатана сработал. Но в этот момент завопил Бен, саботируя всякую надежду оставить сообщение.