— Ну как, нашли дом? — весело спросила она.
— Да, спасибо.
Она посмотрела на Бена и прикоснулась к едва выглядывавшей из комбинезона щеке.
— То место не очень подходит для ребенка?
Я не знала, соглашаться с этим или нет, детально объяснять плохое состояние сантехники и арматуры, вызывающий гнев котел, однако сказала лишь:
— Оно отличное. Нас все устраивает.
Она сказала что-то другой женщине; я молча улыбнулась. Женщина с морскими лошадками похлопала меня по руке и произнесла:
— Вы не собираетесь долго оставаться в том доме? Тот дом. Я почувствовала мгновенное неодобрение. Мне показалось, что я слышу Констанс: «Что ж, я могла бы тебе сказать, что с той Ниной ничего хорошего не получится».
— Я не знаю, как долго мы пробудем. Наши планы в некотором роде… не ограничены временем.
Интересно, поняла она, что значит «не ограничены временем»?
— Нет, — ответила она и похлопала меня по плечу рукой в кожаной перчатке, — нет, моя дорогая, послушайте, у нас есть гостиница. В это время года в ней очень спокойно. До самой весны там никого не будет. — Я не знала, стоит ли посочувствовать ее бизнесу. — Мы рады вас видеть. Вы и ваш ребенок можете жить с нами. У нас тепло и очень уютно. И все бесплатно. — Она быстро улыбнулась и кивнула, словно дело улажено. — Вот, позвоните мне, и мы приготовим комнату, — сказала она и протянула мне кремового цвета визитную карточку с надписью «Hotel Beauville» с нарисованным зданием внушительного вида и именем владельца Сильви Ламан.
— Сильви, — представилась она, погладив свою шею. — А это — Надин, моя дочь.
Сильви не представляла себе, что здесь у нас есть все, что нам нужно. Маленькая контрольная лампочка все еще не давала о себе знать, зато в сусеках гардероба я нашла зеленое атласное стеганое одеяло, украшенное эмблемами девочки-скаута. Несмотря на дополнительные постельные принадлежности, я продолжала спать в джинсах, футболке, свитере и носках, а Бен носил цельные шерстяные ползунки, заботливо подаренные Бет.
Пришла посылка, адресованная Бену. Я вытряхнула из нее трикотажный свитер из плотной пряжи на годовалого-полуторагодовалого ребенка и клетчатые шерстяные брюки, ожидая найти записку. Хотя бы несколько строк, где было бы написано, что Джонатан сильно скучает без нас. Но этому не суждено было сбыться. Лишь по наклонному вперед почерку на коричневой оберточной бумаге я поняла, что посылка от Джонатана.
Конечно, он хочет, чтобы мы вернулись, или Бен, во всяком случае. Он ждет, понимая, что мы не можем задерживаться долго. Он видел фотографии дома.
— Интересно, — сказал он, когда моя мать всунула ему в кулак моментальные снимки. — У него есть потенциал. Практически — это строительный объект.
Итак, он ждет, продолжая делать детское питание, хотя теперь с более крупными кусочками, чтобы Бен мог научиться прожевывать их. Он не будет просить нас приехать на Рождество. Джонатан никогда ни о чем меня не просил. Он проведет Рождество с Констанс и даже не обратит внимания на мерцающую пустоту, где должны были быть Нина и Бен.
Я поехала за рождественскими покупками в Шатийон. Универмаг — лучшее для этого место, но он полон покупателей, которые находят время посмеяться, поболтать и поцеловаться чисто по-французски, не выпуская из рук свои хозяйственные сумки, несмотря на то что вокруг так много людей, все еще занятых покупками.
Эти люди заставляют меня еле тащиться по магазину. Иногда мне так нужна была Элайза! Там, в Лондоне, я звонила ей, чтобы поболтать о пустяках — она рассказала бы мне о фотомодели, которая плакала, потому что гример не смог достать ее любимый крем для глаз с экстрактом кальмара, — но в трубке в ответ я слышала лишь слова ассистентки, которая отвечала, что Элайза ушла на свой индийский массаж головы и не сможет позвонить до окончания фестиваля «Неделя Моды».
Я не в состоянии была переступить порог универмага и пошла в аптеку.
Здесь стерильно чисто и много разных продуктов, упакованных в белые коробки. Для Элайзы я выбрала сверкающий набор лака для ногтей в прозрачном пластмассовом футляре. Она поймет, так как знает, что вещи ненадежны. Для своей матери я прихватила пурпурный кожаный мешочек, наполненный филигранно отделанными приборами для маникюра. Для папы я взяла черно-белый полосатый несессер с моющейся подкладкой и подумала купить такой же Джонатану. Что следует покупать согласно этикету мужчине, от которого ты только что ушла? Купите ли вы что-то недорогое, чтобы показать, что помните его? Или дорогой подарок — цифровую камеру, может быть, чтобы загладить вашу вину?
Нет, мой подарок вызовет смущение и, возможно, даже раздражение.
После всего, что она сделала, она считает, что может просто так, дарить паршивую сумку на молнии. Как та, что она купила мне на день рождения. Вместо этого я выбрала разборные пластмассовые лодки для Бена в надежде, что наступит Рождество, котел оживет, и мы вымоемся горячей водой и будем принимать ванну за ванной — пытка ради удовольствия.
После короткого сна в машине Бен ожил и горел нетерпением продемонстрировать вновь обретенные навыки. Находясь в спальной, он приподнялся с корточек и стал подниматься выше, захватывая пригоршнями одеяло с девочками-скаутами. «Смотри!» — говорила его сумасшедшая усмешка.
Бен стоял, потом стал делать неустойчивые шаги в сторону, пока его кривые ноги не подогнулись, и он упал назад, мягко приземляясь на свой защищенный подгузником зад. И засмеялся: «Как тебе это нравится? Хочешь, еще покажу?»
Ванви
4 декабря
Дорогой Джонатан,
ну вот, мы здесь и хорошо устроились. Дом не так плох, как кажется на фотографиях мамы. Крыша протекает в восемнадцати местах, но это понятно, только когда идет дождь. Однако теперь это не самая большая проблема, после того как я определила, где течет вода, и нашла достаточно ведер и кастрюль для сбора жидкости.
Большая новость! Бен начал ходить. В общем, не то что ходит, но стоит, почти совершает переходы. Немного шатается, но это надо видеть! Это и в самом деле поразительно!
Я скомкала письмо, бросив его в горящий камин, и начала новое письмо:
Я не знаю, как начать или даже зачем я сюда приехала. Дом ужасный, намного хуже, чем мама и папа когда-либо говорили. Нос Бена постоянно течет. Мы даже не можем нормально помыться — нет горячей воды, кроме той, что я грею в чайнике. Я думаю вернуться назад и попросить Элайзу пожить у нее некоторое время или даже у своих родителей. Сейчас в доме более или менее терпимо, но кто знает, что будет в январе или феврале? Папа говорит, что здесь часто идет снег. Если трубы замерзнут, то воды совсем не будет. Я ни с кем не говорю, за исключением Бена, и мне кажется, я схожу с ума. Даже Бен смотрит на меня, словно у меня не все дома.
Я остановилась, поставила число. Наша свадьба: «Джонатан и Нина приглашают тебя на свою свадьбу 4 декабря в 11.00 в Хэкни Таун-Холл, а затем в ресторан Фокс, Бишоп Роуд, Лондон № 4».
Сегодня наша свадьба, а я сообщаю о прогнозе погоды. В маленькой спальне вода сочится из осветительной арматуры в щербатую эмалированную кружку: кап, кап, кап.
Сильви появилась в золотистой стеганой куртке с набивными папоротниками малинового цвета. Она элегантно улыбнулась, словно я ее ждала. Тяжелые золотые серьги прятались в ее золотисто-каштановых волосах.
— Я проходила мимо. Послушайте, я принесла вам кое-какие вещи, которыми мы не пользуемся.
Я отошла в сторону, чтобы пропустить ее в кухню. Из ее плетеной хозяйственной сумки торчали помидоры, пирог с апельсином, обсыпанный миндалем, и бумажный пакет с зеленой фасолью.