21
Заготовленные и не вывезенные в свой час дрова вывезли. Но это же для поселка - слезы! Теперь - в лес, на заготовку незаготовленных дров. Директор радостно потирает руки, торопит.
В наличие - пять боевых штыков. Андрюха (как механизатор, трактор которого стоит в районе на капремонте). Витька и Валерка Мехов. Вася-разведчик и Миша Покой. Пять. С Воловым, следовательно, шесть. А с Таисией семь. Таисия за повара едет, из геолого-разведки уволилась. Окончательно разругалась с Лоховым: платит плохо.
Кабинет у директора просторный и чистый. Не то, что при старом, говорят, начальстве: мусор и народу полно.
Даже красиво. Линолеумный пол сверкает, стены с накатом. Стол большущий, с двумя чернильницами. Набор пузатых ручек, остро отточенных карандашей. Часть карты области заслоняет подстриженный в тюменской парикмахерской (гостиница "Заря") затылок директора. Область поболее всей Европы, а территория поселка - на ней два государства уместятся, еще и земли останется. Оленей одних пятьдесят тысяч.
Директор ко всему причастен, и парни, которые пришли на большой совет, тоже ко всему этому причастны. Список, поданный Воловым, директор, конечно, давно изучил, наизусть знает. Но сейчас опять важно доизучает.
Кубанцев сидит рядом с Воловым и гундит:
- Дело еще в том... После тебя попробуй перегнать! Пуп разорвешь. Нехорошо, Сашка, наработал. Чего торопился? Пусть бы лежали в лесу. Своим же ребятам подложил!
По-разному ведут себя в непривычной конторской тишине эти свои ребята. Витька, скажем, оглядывает подозрительно начальственный анфас и ждет, как только директор вякнет, не раскусив еще слова, сразу же возражать, причем надрывно, надтреснутым голосом. Ни одному начальнику и на Большой земле, и в этой тьмутаракани, он не верит давно и твердо. Отца его эти начальнички дурили до самой смерти самыми красивыми лозунгами, все эти лозунги кончались пшиком. Забывчивость командного состава выполнять обещанное уже не колышит его давно, он и не верит, что может быть по-другому. Потому и следит за тем, как кривятся губы у еще одного представителя власти, поставленного, чтобы объегоривать мужиков. Лишь только директор поименно оглядывает того или иного бойца, Витька беспокойно ерзает тощим задом на стуле и нервно работает кадыком; Валерка Мехов тоже волнуется, он снял даже кепку. Боится, как бы его не вычеркнули из списка. Недавно Валерка побил морду придурку Валееву просто так, от нечего делать, и если это дошло до директора, то, конечно, может запросто и вычеркнуть. Неохота, чтобы другие башли гребли, а ты в который раз разорять кореша свинюшник, ища клад; Андрюха сидит смирно, сложил свои ручки на ножки в джинсах, он молчит, как рыба об лед; Мишка Покой тоже нем, а Вася-разведчик усиленно моргает, чтобы не уснуть после вчерашнего...
- Хмы! - наконец, отрывается директор от списка. - Миша Покой! Так У Миши Покоя то в боку что-то покалывает, то что-то в спину вступает! И Вася еще разведчик... Ну и работничков набрал! С кем же ты нам дров заготовишь, Сашок? Эти дрова, что? Без дров останемся!
- Других не хочет брать. Конечно, другие ему на фост наступают, другие не захотят, чтобы он измывался над ими... - Это Кубанцев говорил как бы сам себе. - Кто же захотит-то?
- Что ты там, Кубанцев, выступаешь? - Директор сурово поднимает голову. - Скажи всем.
- А че говорить? Вы вроде не знаете! Кто с ним поедет? Боятся рисковать.
- А что такое?
- Сами вроде не догадываетесь! С ним пропадешь. Он и сам не заработает, и людям не даст заработать. А коль кто и захотит заработать, то есть сумеет, он в газетку от зависти накрапает.
- Ну ты это такое брось. Обидели! Сплошняком имел по порядочному, а теперь взяли по справедливости, он обиделся!
- А что? Задаром у нас в стране никто не пашет. Пашут за положенное. Тебе дали положенное? Что же ты хочешь, чтобы еще приезжали? Ты строй! А то ты все выбиваешь!
- Я за людей болею, за коллектив.
- Вот и болей без горла всякого. А то берешь на горло... Человек совершенно правильно поступил. Он поступил по-справедливому. Раз эти дрова оплачены, что же ты думаешь, мы еще раз за дрова, которые он привез, должны платить по сто процентов? Где же это совхоз наберет таких денег?
- Он и сарай задаром нарисовал, - Валерка Мехов громко захохотал. Так, может, и тут прав? Может, ставь вопрос о другом бригадире, директор? Как же он за коллективизм постоит в таком своем понимании?
- Мы напишем, а он согласится. Да его, как теленка, уболтают: "Дорогой старшина! Нету! Позарез нету лишних!" - Витька нервно заработал кадыком.
- Бригадиром будет он, - отрезал директор, - а договор не нарушим. По десять рублей за куб с рубкой, и годится!
- Кусев в рыбкопе по двенадцать, хозяин, дает! - вмешался придурок Валеев, заглянувший в кабинет без разрешения.
- Дает! Он дает на словах! А пусть такой документ подпишет, как мы с Воловым подпишем! На словах можно все надавать!
Договор подписали перед обедом. Насчет кандидатов для поездки в лес решили дело пока отложить. Попробовать сагитировать Зосимова Андрея работник он славный, занят, правда, на ремонте буксира "Кавказца". Стоющие лесорубы Витька с Валеркой Меховым, но рвачи, с ними горя не оберешься. Директор, дав им оценку, однако, в списке их оставил. Перед Васей-разведчиком он поставил вопрос, а Мишу Покоя из списка исключил.
- Иди и получай продукты, - сказал Волову.
И пошел обедать домой.
Здоровенный, квадратный Кусев с сыном Игорем, приехавшим на какие-то каникулы, таскают ящики. Кусев вспотел, снял полушубок.
- Андроныч! Ты, давай-ка прикинем, чего нам взять? - говорит Волов. О том, как расплачиваться, есть договоренность.
- Нет ничего у Андроныча! - окрысился Кусев. - Андроныч мухлер, Андроныч народ забижает! Андроныч у местного населения шкурки выманивает!
- Ты, Андроныч, мне мозги не полоскай! Я могу с тобой и по-другому. Пойду!..
Кусев понял последние слова, как угрозу, и вновь взорвался:
- Пугаешь? - И сразу стал остывать: - Ну да, стукачом в газетках заделался, можно и пужать.
- Брось чушь-то пороть! Давай дело делать.
- Чушь! Он притворяется! - Подошел вплотную квадратный, насупленный. - Кубанцева кто на мель посадил? Не так, мужик, едешь по нашей земле! процедил. - Тут братство должно быть и товарищество. Он свое заработал возьми, ты свое - возьми, не мешай. Тебе лес дают? Дают. Не всем дают, не всех во главу поставят. Цени. И сопи под нос... А так, знаешь...
- Ты что же, думаешь, я на тебя контроль наслал?
- А кто? До этого жили - ничего. Ты приехал - два раза уже из района наскакивали. Им вроде и работы другой нету - только Кусев. - Сразу мягчает: - Ладно, давай, что хочешь. Напишу...
Нервно выписывает на клочке газетной бумаги провиант и, естественно, горючее. Для Женьки-продавщицы главное не форма - содержание. Чтобы с кусовским крючком.
Завершая этот крючок, Кусев приводит такой пример: Валеев, конечно, придурок, все знают. Но попробовал он пожаловаться на Кубанцева - лечился долго. И опять, гляжу, минут двадцать тому, после встречи с Витькой, юшка из носу у Валеева. Они местные, они тут все делают по-своему. И - юшка! Вот так быть писателем на севере! Ты здоров, - Кусев передает Волову газетный клочок-бумажку, - но подстерегут. И Мамоков не услышит!
Приносит Женьке-продавщице этот клок с витиеватой подписью Кусева. Женька берет, виляет крупными бедрами, нагибается за товаром низко.
- Сан Тимофеич, вам неукоснительно! - смеется зазывающе. - Только бутылок у вас тут больше значится, а вы за меньше оплачиваете!
Женька лыбится во все свое зеркало.
- Да?
С криком, руганью - вдруг бригадир откажется - Миша Покой, присутствующий по случаю неполноправного члена коллектива, закрывает своим телом амбразуру прилавка. Соперников у него пропасть. Первый, и самый нахальный, - Сенька Малинов. Ужом просовывается вперед бессильного сегодня Миши Покоя.