Фронтовик вдруг обнял его крепко и сказал:
- Не горюй, парень! Вижу, тоже войну понюхал. В Афгане, так? Ну потому - мы братья... В нас много общего.
Оказывается, Леха рассказал и им, фронтовикам, что рассказал ему на свидании вернувшийся _о_т_т_у_д_а_ единственный свидетель. Нет, не забыл он Леху. Он к нему приехал... И самое приятное было у него свидание. Зачем вот только потом связался! За пятнадцать кусков продал себя!
Он неожиданно разозлился и стал выговаривать фронтовику, вроде он в самом деле был в чем-то виноват!
- А зачем? - спросил, набычившись. - Зачем и вы, и мы? Зачем бились? За кого? Чтобы по блату устраивались в институтах? Чтобы внуков перли в университет тоже по блату? А других, наших, простых - всех по боку!
Фронтовик серьезно что-то возразил. И эта старушенция тоже ему поддакнула. Ведь не все же! Мол, всякого дерьма во все века было немало! И нельзя судить всех сразу...
Леха опешил от такого их напора, от такой веры в справедливость, что царит на этой земле.
- Вас тоже, - тихо простонал Леха, глядя на старушенцию, - запросто могли убить на войне. А если бы попали в плен, просто сожгли бы в крематории.
Где-то он подобное когда-то слышал. И фронтовики уставились на него и долго не могли говорить.
Лишь потом она встала и сама пригласила Леху потанцевать. Танцевала она молча. И Леха молчал... Потом, когда они еще раз пошли и вальсировали, старушенция сказала:
- Если бы меня мои ребятки такой увидели!.. Упилась! Упилась!
- Вы, что ли, учительша? - спросил Леха.
Она в знак согласия кивнула головой.
- Прошу вас, - добавила, - не надо тревожить моего приятеля. Он так много выстрадал... Он же в плену на самом деле был. И его могли сжечь в упомянутом вами крематории...
Ах, как он бесился, когда они ушли. Танцевал! Пил! Рядом оказались две девахи. Приволок их тихонько к столу тощий худой "Монах". Ему бы давно надо было набить морду. Так думал Леха. Но от битья воздержался. Вообще он постарался оставить и "Монаха", и его девиц в покое. Он увидел семью, которая пришла, видно, ужинать. Двое деток с женщиной и мужиком. Мужик стоял на террасе и курил. А она!..
Баба была люкс. Она как хотела становилась, как хотела смеялась. Она была храброй. Подняла над перилами веранды младшенькую, и даже Леха напугался.
Но мужик не напугался. Он стоял и смеялся. Может, это был пока засекреченный космонавт? А, может, полярный мореплаватель?
...Вышка - не меньше! Он заказал еще сто граммов на посошок. Он сидел бледный, трезвый и спокойный. Он вспомнил, что ему предстояло впереди. Он многого не понимал. Чего и кого он должен увозить? Какие бумаги доставать.
Он медленно встал... "Надо... Это надо сделать... Надо".
20
Баня - маленький деревянный домик, покосившийся от времени. Это сооружение ставил когда-то Вакула. Было это так давно - не упомнишь. Давно, и вроде недавно. Перед двадцать седьмым годом. Забивал тут, сделанные своими же руками, скобы навечно.
Баня. Наверное, самая демократическая баня, ибо двери в ней нараспашку, когда моются мужики. Мужики голышом кувыркаются в снегу, лезут в прорубь...
Сегодня, как раз, дверь заперта. Лохов ногой отталкивает ее. Клубами вырывается на морозный воздух пар.
В предбаннике, на мокрых и скользких деревянных лавках - Кубанцев, Валеев с синяком под глазом и еще три-четыре орла из славной кубанцевской шараги.
- Густонаселенный и некомфортабельный кусочек планеты занят славными строителями, - Маслов раздевался на ходу.
В тон ему Корней Лохов произнес:
- Ответственный бригадир, как всегда, сообразительно прикидывал, когда сдать новую баню?
- Так мы ответственность теперь держим с новым прорабом на двоих, нахально отвергает обвинения в свой адрес Кубанцев. - Он не умеет мной руководить!
Валеев ему, конечно, преданно подхихикивает. Кося одним глазом, он подмаргивает Маслову вторым:
- Ты, учитель, знаешь? Раньше местное население за бутылку в баню загонял директор старый, Гариффулин. А мы добровольно гигиену держим. Чего, старая баня еще служит!
- Потому что человек ее делал, не тебе чета.
- Вакула, да? - спрашивает Валеев. - Помер, жалко.
- Знаешь, заберут его гроб, - сказал кто-то. - Это я слыхал от Мамокова.
- Куда заберут?
- На родину. Откуда он сюда приехал.
- Он всю жизнь здесь жил.
- Мне так Мамоков сказал.
- Тот все знает.
Появляются Витька и Валерка Мехов.
Кубанцев играет им туш.
- Как? Миллион нашли? - спрашивает он. - Миллионерами стали или еще чуток погодите?
Витька отмалчивается, а Валерка Мехов, заголившись, тренируется в ударе с подставлением ножки.
Оттренировался. Оглядел кубанцевскую шарагу. Заметил, что его корешу Витьке некуда положить подштаники.
- А ну, Валеев, брысь под лавку. Че расселся, когда командный состав пришел?
Валеев испуганно освободил место.
- Да не суетись! - упрашивает Валерка, снова отрабатывая удар с подставлением ножки. - Ха-г! Хагг! Хагг!
- Анекдот знаешь насчет "не суетись"? - спрашивает Кубанцев Витьку.
- До анекдотов ему только, - ухмыльнулся Лохов.
Валерка Мехов, отработав свои коронные удары, обращается к Волову:
- Как нами в лесу будешь руководить?
Волова, это уже все знают, вызывал директор и сказал, чтобы он подбирал людей и готовился в лес на заготовку. Сказал, по секрету вроде. Сказал, чтоб подбирал людей на свое усмотрение. А уже прибегали многие. Даже Местечкин канючил: "Поехал бы, ей богу поехал! В позапрошлом году в месяц вышло по две с половиной тыщи на одного! Дрова-то, они здесь золотые!"
- У вас миллионы закопаны. Чего вам в лес-то ехать? - встревает в разговор Сенька Малинов, лгун и забияка.
- Везде нужен коэффициент, - назидательно говорит Кубанцев. - Тогда бы и дрова не рубали где попало, и банька была бы к международному празднику новая...
Коэффициент! Какая словесная пошла свалка! С одной стороны недовольные кадры - то есть совхозовские, с другой - привилегированный класс, экспедиция. Нейтралы - люмпенпролетариат в лице только что подошедших Васи-разведчика и Миши Покоя.