Бретт передал оружие Паркеру. Тот взял его, покачал на руке, как бы взвешивая.
— Может, огнеметы лучше?
— Нам нужно сначала найти его, — проговорила Ламберт, гася окурок об угол стола.
— Ты права, милая. Нам нужен вот этот прибор, — Эш поднял с пола большой ящик с длинным раструбом с одной стороны и узкой шкалой и сигнальной лампой с другой. — Это тепловизор. Он ведь теплокровный.
Эш нажал клавишу пуска и поднес руку к раструбу. Миниатюрная стрелка на шкале вздрогнула, вспыхнула алая лампочка, и слабый, но настойчивый писк наполнил каюту.
— Вот. Видите, как действует? Мы пойдем с ним. Здесь есть регулятор. Максимальное расстояние, на которое он действует, пять метров.
— Негусто, — разочарованно присвистнул Паркер. — Ты видел, как эта зараза слетела со стола? И пискнуть не успеешь, как она прогрызет в тебе дыру!
— Заткнись! — одернула его Рипли со злостью.
— Ладно! Пора действовать. — Даллас вышел на середину каюты. Рипли, Паркер и Бретт обследуют все каюты и палубы.
— Будем стараться! — Бретт поправил бейсболку и взял у Паркера электропрожектор.
— Эш остается в рубке. Принимает сообщения. Обо всем происходящем немедленно докладывать ему.
— Есть, сэр.
— А мы с Ламберт выйдем через «маму» на датчики противопожарной системы и попробуем переориентировать их так, чтобы они работали как гигантский тепловоз, на весь корабль, если, конечно, у них хватит чувствительности.
— Пошли, надо работать. — Рипли взяла коробку тепловизора и, хлопнув Бретта по спине, вышла из каюты.
39
Длинные, бесконечные коридоры палуб опоясывали технические рубки и отсеки. Сотни и сотни метров узких и низких, широких и высоких, обшитых пластиком и мерцающих индикаторами коридоров, похожих на шипящие и извергающие пар коридоры из фильмов ужасов, — и, напротив, глотающие каждый шелест и звук шагов помещения.
— Дай Бог, чтобы эта штука помогла нам. Тяжелая, мать ее… глаза Паркера блестели в полумраке коридора.
— Поможет. Тебе же объяснили, — Бретт перебросил свое оружие из руки в руку, — она чувствует тепло.
Рипли остановилась у шлюзового люка с люминесцентным номером на стальном корпусе: «35». Паркер стал ковыряться в блоке управления.
— А я тебе, дураку, говорил, — чертыхаясь, ворчал он, — Бретт, старина, будь так добр, почини все люки и освещение на нашем корыте!
Бретт обиженно опустил голову и лишь молча подавал инструменты. Из коробки посыпались искры, контакты замкнулись, магнитные замки разошлись, и дверь ушла в потолок. Рипли подняла тепловизор и направила его в проем. Индикатор вздрогнул, лампочка вспыхнула и тут же погасла.
— Ребята, — прошипела Рипли сквозь зубы, — кажется, здесь что-то есть!
— Что, барахлит? — не расслышал Паркер.
Бретт дернул его за штанину и выставил вперед свою пушку. Толстяк застыл на месте, медленно поворачивая голову в сторону зияющего чернотой провала каюты.
— Сейчас дам свет.
Лампы мигнули и залили рубку голубоватым светом. Рипли короткими перебежками двинулась вперед, выставив перед собой раструб тепловизора. Стрелка слабо отклонялась, показывая наличие в рубке чего-то живого, но где конкретно — установить было невозможно. Бретт шел рядом, оглядываясь по сторонам, то и дело замирая и прислушиваясь к каждому шороху.
— Да что вы как бойскауты какие-то. Нету тут никого!
Рипли провела раструбом перед прямоугольной дверцей электрошкафа, встроенного в переборку. Стрелка дернулась и быстро побежала к предельной отметке на шкале, лампочка вспыхнула, и слабый писк наполнил рубку.
— Он здесь, Паркер. Приготовьтесь! — прошипела Рипли.
Паркер снял с пояса аккуратно сложенную сеть и развернул ее.
— На счет «три» — открывай, — сказал Бретт и выставил перед собой электрожектор. — Раз, два…
Рипли взялась за ручку дверцы.
— Три!
Дверца распахнулась, луч света ворвался в мрак шкафа и высветил два желтых глаза и огромную шипящую пасть.
— Вот он! Быстро! — взревел Паркер.
Бретт ткнул в шкаф набалдашником, блеснула молния, разноцветные искры брызнули во все стороны. Рипли отшатнулась, роняя тепловизор. Рыжий комок ярости с воем пронесся мимо, обогнул расставленную Паркером сеть и исчез в коридоре.
— Не дайте ему уйти!
— Да стойте, стойте, вы, — орал Бретт. — Это не он! Это кот!
— Что? — Паркер нервно хихикнул. — Это был Джонси?
— Да!
Все расхохотались, выпуская из глубины легких набранный для рывка и борьбы воздух.
Первой успокоилась Рипли. В ее глазах снова появилась тревога.
— Черт! Нам надо поймать его!
— Для чего? — Бретт непонимающе посмотрел на нее.
— Эта тварь может сожрать беднягу.
— Точно, — влез с комментариями Паркер — он все еще веселился, — эта штука закусит нашим Джонсом на завтрак. Она получит великолепный рыжий завтрак!
— Да. Но самое главное — не это. Джонс — лишняя тепловая мишень для нас. Мы же не собираемся целую вечность гоняться по кораблю за котом? Кроме того, ведь ты и сам, Бретт, мог попасть в него из своей пушки.
— Верно.
— А раз верно, значит сбегай и поищи его. Он далеко не уйдет, сказал Паркер, прилаживая сеть обратно к поясу.
— Вы думаете, я сюда нанимался кошколовом? — обиделся Бретт и полез в карман за сигаретой.
— Но ведь вы же большие друзья, и ты наверняка знаешь, где он. — Рипли закрыла шкаф.
— Да, знаю, — прищурился он. — Ну и что?
— Ничего.
— Ладно. Все понял, — уголки рта Бретта поползли вниз. — Это была только шутка. Я пошел.
Он натянул на глаза бейсболку и зашагал к выходу. У люка он обернулся:
— Только если вместо Джонса я найду эту тварь, то нести ее за шиворот сюда я не буду.
— О'кей, — улыбнулся Паркер.
— Давай быстро, — кивнула Рипли. — Мы сейчас здесь все уберем, а ты лови его в темпе. Еще ведь полно работы.
40
Перехватывает горло, и пить страшно хочется. А еще больше хочется на все плюнуть. Зачем рисковать собственной шкурой ради какой-то рыжей хвостатой твари, когда другая, тоже имеющая хвост дрянь может прожрать в тебе дыру любого калибра.
Каждый шаг по этим пустым темным коридорам дается с величайшим трудом. Гул собственных шагов одновременно пугает и взводит до предела. Тут и без того боишься собственной тени. Иногда даже оборачиваешься на звук собственного дыхания, отраженный соседней переборкой. А этот треклятый тоннель все тянется и тянется. И лезут, лезут какие-то дурацкие мысли, видения. А может, этот проклятый червяк уже сожрал Джонси? Фу ты, вечно какой-то бред. Не успел он его сожрать за две минуты! Бред!.. Сколько ни смотрел этих фильмов, ни читал этого дерьма с морем крови, всегда представлял себя главным героем. И всегда понимал, что облажаюсь. А тут гораздо хуже! Когда башкой не думаешь, извилинами не шевелишь, то ничего. Даже эти плохо покрашенные стены во мраке кажутся не такими угрюмыми; а когда, не дай Бог, хоть четвертинкой извилины, хоть одной клеточкой воспаленного мозга сообразишь… Хана! Господи! Что я делаю?! Хочется забиться куда-то и просто ждать, когда все это кончится. Желание вырваться из остохреневшего замкнутого пространства охватывает с такой силой, что еле сдерживаешь себя, чтобы не заскулить и не побежать с воем по этим чертовым коридорам. Кажется, это называется клаустрофобия… Ну да начхать, как это называется, но штука это на редкость дерьмовая. Это уж точно. Послать бы все ко всем чертям и укатить в горы. К горной реке, где холодная родниковая вода, и среди покрытых мхом камней плещется во-о-от такая вот форель. И чтобы Паркер от удовольствия хлопал лопуховыми губищами: «Well!». А-а-а!…
Бретт махнул рукой и медленно переступил через порог отсека, где хранились транспортные вертолеты и автопогрузчики. Дежурное освещение могло лишь слабо разбавить густой мрак; голубой свет напоминал лунный. Было тихо-тихо. Каждый шаг звучал, как удар колокола. Металлические стены отражали звук, усиливали его и искажали до неузнаваемости.
— Джонси, кис-кис, где ты? — позвал он.
Голос был чужим и незнакомым. Липкая волна страха подкралась к Бретту и набросилась на него, захлестнула, заполнила вязким холодом грудь.