Работали лишь периферийные блоки бортового компьютера; основной мозг еще не включился.
Даллас открыл бронированный шкаф и извлек три дискеты центральных ключей оперативного контроля. Кассетоприемники бесшумно поглотили кварцевые диски, и мозг вышел из комы.
Шлюзовой люк ухнул, и миниатюрная каюта с одним креслом вспыхнула сигнальными индикаторами. Даллас лениво плюхнулся в кресло и привычным жестом набрал комбинацию на клавиатуре. Дисплей залился приветственной трелью, и экран вспыхнул.
— Доброе утро, «мама». Характеристики матрицы.
Компьютер зашелся щебетом и выплеснул на экран:
«Почему вы называете меня матерью?»
«Никакого чувства юмора», — подумал Даллас.
По экрану поползли ровные столбцы цифр и квадраты диаграмм. Капитан смотрел на дисплей и не верил своим глазам. Рука автоматически набрала код повтора информации — и вновь поползли те же данные.
Ошибка в программе? Сбой в системе? Не похоже, да и маловероятно. Вмешательство извне?.. Полный бред…
3
— Ты очень интересный собеседник, Рипли, — сказал Эш и попытался изобразить смущение на лице.
— Все мурлыкаете? — Паркер оперся на спинку кресла и дышал Эшу прямо на ухо. — Разрешите, офицер, это мое место.
— Прошу… — Эш поморщился, но встал.
Временами Паркер действительно раздражал. Его упитанная фигура в расстегнутом на груди комбинезоне и с голубой повязкой на широком плоском лбу появлялась всегда в самый неподходящий момент. Эта счастливая особенность великолепно сочеталась с поистине «ангельским» характером. Он либо ехидно шутил, препирался по пустякам и цеплялся к каждому слову, либо был мрачен и с вылезшими из орбит глазами угрюмо отстаивал свою точку зрения. Команда воспринимала его как печальную неизбежность. Единственным его другом был Бретт, хотя я никак не могла понять, как они сошлись и находили общий язык. Толстый негр и сухощавый ирландец были самой странной парой, какую я когда-либо встречала. Будь я центре БЕЗО, на один корабль я бы их не поставила. В противоположность Паркеру, Бретт находился всегда в состоянии загнанного кролика. Его сухощавое тело неестественно двигалось, и временами казалось, что сначала начинает шевелиться его одежда, и лишь потом, повинуясь ей, движется он сам. Единственным его увлечением, о котором мне было известно, была ретротехника. Ей он посвящал все свободное время, мог часами копаться в каком-нибудь хламе. Однако на посту он всегда был крайне собран и внимателен, практически не реагировал на разговоры, не касающиеся непосредственно работы. Большой козырек бейсболки, которую он вечно таскал на голове, наполовину скрывал его лицо. Я никак не могла рассмотреть цвет его глаз. Тонкий прямой нос и тонкие губы в сочетании с острой челюстью придавали ему вид серьезного, уверенного в себе человека. Он походил на сорок первого президента. Почему-то он ассоциировался у меня исключительно с президентом и с кроликом.
4
— У меня новость, — объявил Даллас, появляясь в каюте. — Пока мы спали, «мамочка» поработала с кем-то.
— Поработала? — глаза Кейна широко раскрылись.
— Да, шло самое настоящее общение, — продолжал капитан, поглаживая бороду. — «Мамочка» вела переговоры.
— А что случилось-то? — глухо спросил Паркер.
— Мы не вышли на место. Конечно, надо еще проверить.
— Что это была за информация? — Рипли привстала в кресле.
— Неизвестно.
— А с кем был контакт? Это можно установить? — спросил Бретт; эта история нравилась ему все меньше и меньше.
— Нет. Вся передача туда и обратно длилась двенадцать секунд. После чего была послана команда об изменении курса.
— Бред какой-то… — Ламберт закурила.
— Согласен. Основной терминал был отключен, ключи находились в сейфе. Следовательно, проход сигнала просто немыслим. А об изменении курса «мамочка» должна была доложить сразу же после пробуждения. Так что…
— Но тогда в какой системе мы сейчас? — Рипли всматривалась в лицо Далласа.
— Нужно выяснить. Я дал запрос «маме». Сейчас можно сказать одно — очень далеко от Солнца.
— Это могли быть разумные существа!
— Если только «мамуля» в порядке…
— Пришельцы — здесь? — Кейн пожал плечами. — Сомневаюсь.
— Ты что, Эш, соскучился по приключениям? У тебя все в порядке, и тебе явно не хочется домой? Тебе надо срочно выпить на брудершафт с инопланетянином?!
— А вдруг они похожи на нас?
— Разумеется, — Паркер с трудом сдерживал смех, — и они такие умные, и у них одна мечта — познакомиться с кем-нибудь; они прямо спят и видят, как мы их обнимаем и хлопаем по плечу!
— Я согласен с Эшем, — кивнул Даллас.
— У меня в контракте нет пункта, в котором сказано, чтобы я рвал задницу ради какого-то сигнала, посланного неизвестно кем и, что самое интересное, неизвестно с какой целью. Ты его даже проверить не можешь. Я — транспортник, а не ковбой из косморазведки.
— А если это действительно шанс? — Рипли взяла Паркера за руку.
— Да ну вас, — он отдернул руку, — лезете не в свое дело…
— Ну что, проверим? — Даллас обвел взглядом присутствующих.
— Надо посмотреть, — как бы нехотя согласился Кейн.
— Ты еще у Джонси спроси, — привычно съехидничал Паркер; теперь, когда решение было принято, он смирился и расслабился. Может, пойти поискать?
— Ладно, — подытожил Даллас и, хлопнув ладонью по столу, скомандовал: — Кончай базар, по местам!
5
— Как система? — Даллас усиленно щелкал клавишами. Отклонение от курса?
— На полтора квадрата, — ответил сидящий рядом серьезный Кейн.
— Тебе это о чем-нибудь говорит, Рипли?
— Пока нет, но если дашь разметку…
На экране поплыла точка, отслеживаемая радаром.
— Есть планета!
— Хм, только одна… — Ламберт нервно дергалась в кресле, но говорила медленно и спокойно, даже, пожалуй, чересчур спокойно. — Мы в другой системе.
— Приехали, — Даллас откинулся на спинку кресла. — Эш, ты слышал?
— Да, дело серьезное.
— Рипли-и-и, мы в другой системе.
— Спасибо, дорогая.
На корабле чувствовалось оживление. Все соскучились по настоящей работе. Даже отклонение от курса было воспринято как хороший знак. В космосе, а тем более у дальнобойщиков, существовала примета: слишком хорошо — это тоже плохо. Так что подобная непредвиденная ситуация подтверждала, что жизнь, черт побери, все-таки продолжается.
— Планета третьей величины, атмосфера для дыхания не пригодна.
— Скорректируй курс. Зависнем на стационаре, а там разберемся.
Даллас монотонно посылал импульсы радиовызова, но эфир молчал. Планета не проявляла никаких признаков жизни.
— Дайте развертку излучения. Да, и определите координаты источника сигнала в момент «мамочкиных» шашней. Да, конечно, надо учесть, что корабль шел старым курсом, и выяснить его координаты.
— Кэп, есть точка, — как-то не к месту обрадовалась Ламберт.
— Корректировка на три градуса — и мы на месте, — сказала Рипли и сняла шлемофон.
— Ну-ну, удачи вам, — Паркер развернул кресло и встал. — Если понадоблюсь, вызовете.
— Сколько летаю — и всякий раз какая-нибудь лажа. И всякий раз, как нарочно, при возвращении. Просто слов не хватает. На этот раз точно — вернусь и больше никогда никаких гребаных контрактов! Черт! И подберется же команда из одних олухов, только и мечтающих где-нибудь на задворках свернуть себе шею. «Давай! Летим! Жизнь!» Хрена им, а не жизнь! Прямо на каждой сраной планете сидят разнообразные разумные, конечно, очень дружественно настроенные. А-а-а!.. — Паркер махнул рукой.
Раздался щелчок, и голос «мамочки» проворковал:
— Мистер Паркер, вас просят к капитану!
— Я так и знал, — Паркер хлопнул себя по ляжкам. — Этот черт плевать хотел на мое мнение! И за это я его люблю. А тебя я люблю за то, — обратился он к рыжему коту Джонси, который щурил глаза, развалившись в кресле, — что ты, гнусный котишка, все понимаешь, но никогда ни с кем не споришь.