Смит. Н-да. Пожалуй, можно приступать к обеду. Томсон (низким контральто. К кулисам). Сейчас. Хотела только выглянуть в ваше окошко. Тут у нас бедняки живут через улицу. (Намеренно используя возможности телосложения, неторопливо подходит к окну, качая бедрами — две такие славные дыньки, как на волнах, туда-сюда под платьем. Вдруг стоп, через плечо крутнула головой и взгляд назад, а там у Смита глаза к ней как приклеены.) Думаете, походочка вызывающая — ох неспроста, а, мистер Смит.
Смит. Я не совсем вас понимаю, мисс Томсон. Томсон. Да понимаете, мистер Смит. Смит. Не понимаю, мисс Томсон. Почему вы так головой качаете.
Томсон. Это ж надо, мистер Смит, какой вы наивный мальчик. Ха-ха, не может быть. Не может быть, чтоб вы не заметили, как я хожу, будто сама на это напрашиваюсь.
Смит. На что.
Томсон. На это. Не надо из меня тянуть насильно, я ведь возьму да и скажу. (При этом поворачивает назад — этакий клипер, быстроходный-быстроходный, на внешнем рейде.)
Смит (прочищает горло, снимая крышку с супницы). Мисс Томсон, надеюсь, вы спаржу любите. (Предупредительный кавалер, рванувшийся помочь мисс Томсон придвинуть кресло.)
Томсон. Ну-ну, вы джентльмен, я знаю. (Руки Смита, слегка ошпаренные, отдернуты.) Н-дэ, спаржа — это хорош-шо. (Сидящий Смит, всеобщее внимание к салфеткам. Мисс Томсон, вся изогнувшись, выглядывает из-за вазы с цветами.) Прямо какой-то симпозиум. (Смит протягивает тарелочку со спаржей за вазу с цветами.) Спасибо.
Смит. Вы разрешите, я вам отрежу хлеба. Мисс Томсон, вам белого или черного.
Томсон. Вот черный симпатично смотрится. Мистер Смит, а ничего, если я буду поглощать свою спаржу с помощью пальцев. Ведь есть такие, которых в жар бросает, стоит сунуть в тарелку крючковатый палец.
Смит. Конечно нет, мисс Томсон, я тоже суну в тарелку крючковатый палец. Так гораздо здоровее.
Томсон. Смотри, как вас заботит все это здоровье. (Сняв со стола огромную вазу с цветами, заслонявшую от нее Смита, устанавливает ее на полу.) Так лучше.
Смит. Стараюсь поддерживать, мисс Томсон. Кое-какие функции.
Томсон. Смотрите, как бы они не нарушились — от излишнего-то усердия. (Смит: взгляд вверх, взгляд вниз, взгляд в сторону.) Ну вот. Опять вас обидела.
Смит. С помощью спорта. Чтобы держаться в форме.
Томсон (шесть пуль короткой очередью смертельно поражают Смита в область диафрагмы.) От тридцати назад уже дороги нет. (С ослепляющей убедительностью.) Какой славный животик. Он правда симпатичный. Мне нравится. Честно-честно. (Смит повержен. Мисс Томсон к нему склоняется.) А почему бы вам не попытаться носить корсет, если это вас так волнует. Что ж я, не понимаю — сидячая жизнь еще никому не приносила пользы. Зашли бы как-нибудь ко мне. Можно было бы у меня в гостиной на роликах покататься. (Смит поднимает брови. Мисс Томсон улыбается.) У меня и пишущая машинка имеется. Захочется, так можно даже поработать.
Смит. Вы очень добры, мисс Томсон. (Глаза мисс Томсон скошены на спаржу, еще не полностью исчезнувшую у нее во рту.) Но ведь у вас есть и личная жизнь какая-то. Я уж и так бесстыдно покушаюсь на ваше свободное время.
Томсон. Да на что мне это свободное время. Приду домой — особенно пока Голиаф на ветеринарной станции, — немножко послоняюсь, послушаю музыку, пошью немножко. Ровным счетом ведь ничего не делаю. Бывает, брат придет, натащит полную квартиру знаменитостей. (Смит разливает вино.) Стадо напыщенных ничтожеств. Когда-то я по таким, как они, с ума сходила. Вы ж понимаете — теннис, гольф, все сытенькие такие, здоровенькие, как на подбор. И вот однажды вдруг — раз (взмах руки со спаржей), у меня на эту публику глаза открылись. Постояла просто и послушала. И впервые услышала, что они говорят. Боже мой, да они ничего не говорят. И в тот же день стою я на корте с ракеткой, отдыхаю, и тут меня кто-то тычет в спину сквозь ограждение. Какой-то парень с улицы. (Оглядывается через плечо.) Я поворачиваюсь, и только я хочу его послать — я извиняюсь, — говорю, пошел ты, а он мне подает листок бумаги. Так в первый раз я встретилась с той поэтической диковиной. На бумажке оказалось стихотворение, а на обороте — адрес. Ой, я болтаю как дурочка. Наверное, это вино.
Смит (этакий заботливый хозяин. Подливает). Еще по чуть-чуть, мисс Томсон, вы так интересно рассказываете.
Томсон. Издеваетесь.
Смит. Что вы, как можно.
Томсон. О (несколько осаживая взглядом Смита), тогда я была дура дурой. Поднимаешься со своим золотым ключиком в гнездышко, лифт подарками набит, которые сама себе накупила на деньги одного парня. Обычное дело, все через это проходят, а этот мне вдруг сует записку со стихами. Начинаю читать. И останавливаюсь прямо в самой середке. И думаю, Господи, видать, неспроста он написал все это, такие слова красивые, да ведь они и про меня тоже, — вот я, наверное, почему остановилась. (Берет спаржу.) Хорошая спаржа. Забавно, я после этого стала все думать, думать. Что, думаю, у меня за жизнь такая, что в ней хорошего. Ну, хорошего-то было много. Но я продавалась за чечевичную похлебку. И вот теперь меня интересует уже только настоящее, ну понимаете, истинные ценности, а эта поэтическая диковина всю дорогу интересовалась только бесплатной порцией меня да красивой жизнью в том самом гнездышке. Ну надо ж. (Глаза мисс Томсон наливаются влагой.)
Смит. Мисс Томсон, пожалуйста, я вас прошу, не надо. Хлебните-ка лучше винца.
Томсон. Вы знаете, мистер Смит, все это так несправедливо по отношению к вам, вы этого не заслужили. Вы хороший парень. И такой необычный. Почему какая-нибудь акселераточка до сих пор вас не захомутала, не могу понять. Они, наверное, вокруг так и вьются.
Смит. Мне горько это признавать, мисс Томсон, но они не вьются.
Томсон (ерзая в своем кресле). Поясок, что ли, распустить на одну дырочку. Тоже растет животик. Растрясать надо срочно. (Ладонями приподнимает грудъ.) А здесь не помешало бы побольше.
Смит. Здесь у вас все как надо, мисс Томсон. Если уж на то пошло.
Томсон. Откуда вы знаете, что они настоящие.
Смит. Да ну вас, мисс Томсон.
Томсон. Ха-ха, я вас почти поймала, вы усомнились, правда, ну признайтесь честно.
Смит. Ну разве что на мгновенье. (Наливает еще вина.)
Томсон. Сейчас надрызгаюсь. Все время забываю, что надо будет еще работать. Ладно, давайте работать. Доставайте ваши письма. У меня все подготовлено. Такие есть на них ответы — закачаешься. Уважаемый Ломщик, тут у нас в центрах открылась распродажа, заходи, круто отоварю. Ну как, мистер Смит.
Смит (с мясом в судке). Язык, мисс Томсон. Закусите.
Томсон. Ну это вам не нравится, ну ладно. А вот который называет себя Дж. Дж. Дж. и говорит, будто ему ведома природа вашего бизнеса, — он-то откуда знает, если даже я не знаю. Ему давайте так: милый Джек, вали подальше, не то тебя продырявят, в дырки гвоздики вставят да в цементных ластах в речку плавать отправят. Простите, мистер Смит, вам такой подход не кажется правильным.
Смит. Иногда лучше всего промолчать.
Томсон (остановив на Смите изучающий взгляд). Мистер Смит, мне это ни к чему, конечно, но отчего у такого человека, как вы, нет жены и детишек. (Взгляд Смита в потолок, бессловесно.) Не мое это дело, считайте, что я ничего не спрашивала. (С улицы слабо доносятся ломкие детские голоса, выводящие: «Ноэль, Ноэль, вот ангелы запели».) Ой, мистер Смит, смотрите, детский хор. Что они там делают. (Уже у окна, глядя вниз, на улицу.) Давайте сюда, мистер Смит, гляньте, какие симпатичные ребятишки. Поют. У вас как окно открывается. (Машет детям рукой.)