Фреезе расплылся в улыбке:
— Да, да, и через несколько минут две патрульные машины были уже на месте.
— Но, господа мои, быстрота — самое важное при срочном вызове!
Молчавший до этого Шоппенхауер вмешался в разговор:
— Насколько я знаю, у вас в отделе всего пять патрульных машин на весь район.
Лицо Драхвитца перекосилось.
— Наверное, обе случайно оказались в районе Рыночной площади.
— Через пять минут ваша комиссия по убийствам тоже оказалась там.
— Да, знаю, видимо, сотрудники еще не разошлись по домам.
— В девять часов вечера?
— А у вас в Гамбурге разве такого не бывает?
— Иногда, конечно, случается.
Фреезе поднялся и непринужденно заметил:
— Между прочим, прибытием в короткий срок ваших сотрудников на место происшествия опровергается одно из подозрений в отношении моего подопечного. За те две минуты, которые отделяют звонок владельца отеля в полицию и появление патрульных машин, Вебер не успел бы прикончить жертву, стереть отпечатки и скрыться известным нам путем. По меньшей мере ваши люди должны были бы заметить в боковой улочке фигуру убегающего человека. Нет, господин советник, Герберт Геердтс был уже мертв, когда господин Вебер стучался к нему в номер.
Драхвитц поднялся из-за стола, подошел к окну, открыл створку и глубоко втянул в себя свежий воздух.
— Ну и как? — выдержав некоторую паузу, спросил Фреезе. — Вы будете выносить постановление об аресте Вебера после всего того, что мы смогли здесь выяснить?
— Да, — не оборачиваясь, равнодушно ответил Драхвитц. — Для меня здесь ничего не выяснено, я, как и прежде, считаю господина Вебера подозреваемым.
— Сегодня утром я встретил в городе несколько мрачных фигур из тех, кто прибыл на встречу эсэсовцев, — начал Фреезе. — И мне кажется, что любой из них более подозрителен, чем мой клиент.
Драхвитц прикрыл окно, оставив небольшую щель, возвратился к столу и уселся в кресло.
— Разговор окончен, господа, — заявил он и, обращаясь к Веберу, сухо добавил: — А вы останетесь здесь, пока следователь не решит, где вам быть.
Рука Драхвитца скользнула к кнопке звонка.
— Погодите, господин Драхвитц, — остановил его Фреезе, в голосе которого прозвучали жесткие нотки. — Вы знаете доктора Флюгера?
На мгновение показалось, что в глазах Драхвитца, скрытых за очками, что-то блеснуло. Палец его застыл над кнопкой.
— Какого еще Флюгера?
— Штандартенфюрера доктора Флюгера, начальника спецкоманды, которая, как известно, подчинялась бывшему Ведомству имперской безопасности, то есть тому, в котором когда-то служили и вы.
Вебер затаил дыхание:
«Вот оно! Намек на прошлое Драхвитца, его прежнюю деятельность — наш главный козырь! Поможет ли?»
Драхвитц молчал.
— Вы знаете Флюгера? — повторил вопрос Фреезе.
— Нет, не знаю, — последовал ответ.
— А верно ли, что вы сотрудничали со спецкомандами?
— Это к данному делу не относится!
— Мы считаем доктора Флюгера убийцей Геердтса!
Драхвитц резким движением убрал руку от кнопки и спросил:
— На основании чего вы пришли к такому выводу?
— Нас просто заинтересовал мотив убийства, — вступил в разговор Вебер. — Из всех лиц, представленных в коллекции Геердтса, Флюгер единственный, кто не реабилитирован. В сорок шестом году под вымышленной фамилией он бежал в Южную Америку. Мы предполагаем, что он вернулся.
— В наш город?
— Почему бы и нет? Шлезвиг-Гольштейн — прекрасный уголок на земле!
— Должен заметить, это довольно слабая гипотеза.
— Оставим пока Флюгера в покое, — предложил Фреезе. — В основе своей каждое представленное в коллекции Геердтса лицо попадает под подозрение. Каждое!
Советник рывком поднялся из кресла и стукнул кулаком по столу.
— Довольно, господин Фреезе! Наш разговор окончен!
Адвокат предостерегающе поднял руку:
— Хорошо, господин Драхвитц, только вы должны знать еще кое о чем! Конечно, вы можете арестовать моего клиента. Но мы вынуждены защищаться. Если меня, к примеру, спросят, будьте уверены… — Фреезе сделал многозначительную паузу и посмотрел Драхвитцу в глаза. — Я дам ответы на все вопросы журналистов и не буду скрывать своего мнения о вас. Посмотрим, как среагирует общественность, узнав, что один честный и порядочный гражданин стал козлом отпущения за преступления целого ряда эсэсовских злодеев!
Голос Фреезе уже не был любезным, тон его сделался угрожающим. В это мгновение Вебер посчитал, что все потеряно, поскольку адвокат, по его мнению, зашел слишком далеко. Этот удар, даже ради сохранения престижа, Драхвитц не должен был принять! Но он его принял.