Вебер проворчал:
— Вы, конечно, все про меня знаете.
— Да, мой сладкий, знаю.
Шоппенхауер, улыбаясь, посмотрел на Викторию, державшую в руках легкое летнее пальто.
— А для чего пальто?
— Нашему мастеру-детективу, чтобы он не простудился. Я предполагаю, что вы намерены забрать его с собой.
Улыбка Шоппенхауера стала еще шире.
— С какой стати?
— А вы разве не договаривались о встрече с Гербертом Геердтсом?
— Да, действительно, примерно через час, — подтвердил комиссар, взглянув на часы.
— Ну, а что вы скажете о моих способностях?
— Они поистине такие же потрясающие, как и ваш кофе. Но ведь мастер-детектив еще не клюнул!
— Ну, конечно же, он клюнет! — возразила Виктория. — Разве вы не видите жадную складку вокруг его рта? Он прямо-таки загорелся желанием утереть нос полицейским Рендсхагена!
Вебер поднялся с раскладушки, прошел мимо Виктории и вырвал на ходу из ее рук пальто и кепку.
— Где вы договорились встретиться с этим «переделывателем мира»?
— В Бад-Брамштедте, — ответил Шоппенхауер.
— О Боже всемогущий! Этого не может быть! — застонал Вебер.
— Не беспокойтесь! Я привезу вас обратно.
Они ехали на «фольксвагене» Шоппенхауера по дороге номер три, ведущей из Ганновера через Гамбург и Фленсбург в Данию.
Вебер был возбужден. Он догадывался о причинах, которые двигали Геердтсом и заставляли его мотаться с выставкой. Несколько лет назад, оставляя службу в полиции, он и сам действовал из аналогичных побуждении. Ему предлагали работу в гамбургской комиссии по убийствам, но он не захотел подчиняться какому бы то ни было ведомству, в котором работали бывшие нацисты. Вспоминал он и главного комиссара Шорфа — тот был ему не менее противен, чем Шоппенхауеру.
— Расскажите-ка мне еще что-нибудь о Геердтсе, — попросил Вебер комиссара.
— Что я могу рассказать? Вы вскоре сами с ним познакомитесь.
— Сколько ему лет?
— Где-то двадцать с небольшим.
— Что, собственно, побудило Геердтса мотаться со своей выставкой?
— Понятия не имею!
— Но вы же беседовали с ним?
Шоппенхауер неопределенно пожал плечами.
— Есть такой тип людей, которые должны плыть именно против течения.
— Слабое обоснование, если подумать, что он тем самым поставил на карту свою карьеру.
— Обоснование! — негодующе воскликнул комиссар. — На прошлой неделе мы задержали одного. Убил женщину топором! Добыча составила восемьдесят пять марок! Какое обоснование у этого поступка?
— Ладно, ладно, перестаньте, — проворчал Вебер. — Мы уже подъезжаем.
— Похоже, что так.
— А почему вы договорились встретиться именно здесь?
— Об этом меня попросил Геердтс. Местечко находится как раз на полпути от Гамбурга до Рендсхагена.
Вебер откинулся на спинку сиденья и замолк. Они свернули на широкую аллею и остановились позади помятого «фольксвагена», из которого вылез молодой человек. Он медленно направился к ним.
На первый взгляд в Герберте Геердтсе не было ничего особенного. Он производил такое же впечатление, как любой из тех молодых людей, которых сегодня называют «юношами от двадцати и старше». Среднего роста, худой, скорее даже тощий, с явно наметившимися морщинами на лице.
Шоппенхауер протянул Геердтсу руку и, указывая на Вебера, сказал:
— Вот я и доставил вам обещанного частного детектива. Это самый лучший, какого я только смог раздобыть в Гамбурге.
Глаза Геердтса скользнули по Веберу, затем на его лице отразилось нечто похожее на улыбку, и он кивнул детективу:
— Очень хорошо, что вы приехали.
— Не стройте слишком радужных иллюзий, — остудил его пыл Шоппенхауер. — Господин не проявляет к вашему делу особого интереса!
Они пересекли улицу, прошли мимо сторожки через кованые железные ворота в парк и пошли по широкой гравийной дорожке. Шли молча. Молодой человек, видимо, и не думал открывать рта.
Некоторое время Вебер наблюдал за ним со стороны, затем попытался завязать разговор:
— Вы уже длительное время разъезжаете со своей выставкой. Если поточнее, около трех лет. Но с такой ситуацией, когда выкрадывают все материалы, вам сталкиваться не приходилось, не так ли?
Геердтс молча кивнул.
Вебер и Шоппенхауер обменялись взглядами, и комиссар пришел на помощь молодому человеку.
— Расскажите подробно, как все было. Что вам известно о краже коллекции?
— Ничего. Меня при этом не было.
— А когда это случилось, днем или ночью?