— Может быть, я убил Вебера? Может быть, я Флюгер?
В это мгновение Ландгут отодвинул стул и поднялся.
— Мне этот разговор не понравился с самого начала, — произнес он с нескрываемым презрением в голосе. — Если вы хотите ссориться, как школьники, то делайте это без меня! — Он повернулся и невозмутимо направился к выходу.
Комиссар дал ему возможность дойти до портьеры, затем спросил:
— А что, собственно, делали в тот вечер на втором этаже вы, господин Ландгут?
Ландгут обернулся. Лицо его было непроницаемо.
— Какой вечер вы имеете в виду?
— Тот вечер, когда убили Геердтса. Вы, видимо, помните его. Это было в двадцать часов пятнадцать минут. В двадцать часов тридцать минут в отель прибыл Вебер, а минут через десять был обнаружен труп. Но примерно за полчаса до этого вас видели в коридоре гостиницы.
— Кто?
— Вы же знаете это лучше меня. Горничная Анке! Которую потом неожиданно отправили в Бад Примонт.
Ландгут возвратился к столу и бесстрастным тоном пояснил:
— Я был в комнате номер пять. В то время там проживала… одна дама. Я пытался переубедить ее, что мой сын несколько молод для нее.
— Все совпадает, я справлялся, — сказал комиссар. — Только той дамы, как вы уверяете, в то время в отеле не было. Если вы действительно договаривались с ней о встрече, то она, должно быть, обманула вас.
— Поэтому я сразу же спустился вниз.
— Правильно. Вы отсутствовали за столом не особенно долго, — неожиданно вступил в разговор Шлихтинг. — И разве не вы говорили нам, что хотите только позвонить?
— Да, говорил.
— Почему же вы солгали?
— Во-первых, я не обязан отчитываться перед вами, не так ли? — возразил Ландгут. — А во-вторых, меня не воодушевляли поступки моего сына.
— Значит, в тот вечер вы поднялись на второй этаж, чтобы поговорить с дамой? — повторил свой вопрос Шоппенхауер.
— Да.
— И когда на ваш повторный стук в комнате номер пять никто не отозвался, вы спустились вниз?
— Я уже говорил.
— Откуда вам известно, что Ландгут должен был встретиться в отеле с женщиной? — раздраженно спросил Драхвитц.
Расплывшись в улыбке, Шоппенхауер повернулся к нему.
— Мне сообщили, что примерно в то время, когда было совершено преступление, Ландгут находился на втором этаже. «Случайность или нет?» — спросил я себя. Если это не случайность, то подозрения в отношении Ландгута усилятся. Но я должен был исключить случайность, если хотел вывести его на чистую воду. Я просмотрел списки постояльцев и, наткнувшись на молодую даму из Гамбурга, навестил ее и опросил. В целом она подтвердила сказанное Ландгутом, но показала, что в тот вечер ее в отеле не было.
— Чего же вы еще хотите? — нетерпеливо спросил Ландгут.
— Давайте предположим, что дама вообще не выходила из номера или что именно она убила Геердтса…
— Женщина? Да это же смешно! — перебил его Ландгут.
— Женщина-убийца — не такая уж редкость, — упорствовал Шоппенхауер. — Вашим утверждением, что ее в отеле не было и вы не смогли переговорить с ней, вы создаете ей неплохое алиби.
— Какая же у нее могла быть причина для убийства? — поинтересовался Ландгут.
— Может быть, она действовала по чьему-то заданию. Такое случается. Возможно, у нее был сообщник.
— Сообщник? — нерешительно спросил чиновник. — Кто же?
— Вы, например. — Шоппенхауер мило улыбнулся.
Ландгут нервно стукнул рукой по столу.
— Я уже дал понять, как мне неприятен случай с моим сыном!
— Видите, как легко можно попасть под подозрение? — промолвил Шлихтинг.
— Кончайте с вашими поддевками. Шлихтинг! — Воок злобно глянул на улыбающегося дантиста. — Вы тоже не исключение. Не вы ли пришли в тот вечер с опозданием на десять минут?
— И он прошел через двор, — вставил комиссар прежде, чем Шлихтинг успел что-либо сказать. — Это правда, что время преступления установлено между четвертью и половиной девятого? — спросил он Драхвитца.
— Да.
— Значит. Шлихтинг мог уже задолго до этого появиться во дворе.
— Ерунда, — пришел в себя дантист. — Я покинул клинику ровно в двадцать часов!
— И сколько вам потребовалось времени на дорогу до отеля?
— Минут десять, я шел пешком.
— Разумеется, у вас есть свидетель.
— Конечно.
— Кто это?
— Медсестра.
— Ну, это можно было бы проверить, — произнес Шоппенхауер, обращаясь к Драхвитцу.
Шлихтинг вдруг взорвался:
— Почему нас подозревают таким бессовестным образом, да еще оскорбляют? — Он остановился, но, поскольку никто не прореагировал, продолжил: — Ладно, давайте последуем вашей идиотской идее, господин комиссар Шоппенхауер! А вы не подумали о том, что в тот вечер я мог воспользоваться главным входом?