Павел относился к этому, как к неминуемому злу. Нет смысла бороться с системой, где абсолютно все основано на взятках: от отношений первоклассника со своей первой учительницей, до отношений между первыми лицами правительства Украины. Долгое время Павел с этим мирился, ему часто в жизни приходилось со многим мириться. Он и «мирился», возводя вокруг себя стену из разрешающе-позволительных бумаг. Но, ни одна стена никого еще не уберегла, даже китайская.
Когда проверяющие комиссары пошли непрерывной чередой, на работу уже не оставалось времени, и он решил, что ему будет проще продолжать свое дело под крышей ассоциации. То, что бóльшую часть заработанного придется отдавать, для него не имело значения. Работа пьянила его сильнее вина, давая возможность забыться, а нужда, сделала практичным и бесчувственным.
В заявлении о приеме на работу Павел написал: «Прошу принять меня в Киевскую ассоциацию нетрадиционной медицины. Давно мечтал видеть себя в стенах ваших дверей», и был стразу принят. Зачем он так написал? Казалось бы, набор слов, бессмыслица, но он знал, что писать надо именно так, поэтому и был принят. В нашей жизни неизбежно присутствует немалая доля абсурда. От него никуда не денешься, хочешь, прими, а не хочешь, откажись, тогда уж, не обессудь, рикошетом получишь свою порцию абсурда с довеском в придачу. Так говорили о советском гербе в виде серпа и молота: «Хочешь, жни, а хочешь, куй, все равно получишь х…!» Бороться с абсурдом тяжело, но можно. В борьбе с абсурдом побеждает бо́льший абсурд, в итоге тихое помешательство.
Павел записался на прием к президенту ассоциации Валерию Владимировичу Поганевичу, там и вручил ему свое заявление. Основная задача состояла в том, чтобы Поганевич взял заявление в руки. Поганевич не собирался принимать Павла на работу и почти год под разными предлогами переносил их встречу. Он легко мог бы его принять, целителей таких способностей, как у Павла, в ассоциации не было, или отказать ему под каким-нибудь предлогом, либо без такового. Но в силу врожденного подлолюбия, ему захотелось помотать из Павла кишки. Павел об этом знал и особо на это место не стремился, но его задело отношение этого самозванца, обманом захватившего ассоциацию, к совершенно незнакомому человеку и он решил его слегка проучить.
Поганевич встретил Павла, развалившись барином в кресле, и слушал его резюме в позе Наполеона, запрокинув голову и скрестив руки на жирных грудях гермафродита. Это был дородный мужчина с кукольным подбородком между свисающих по бокам пухлых щек. Всегда в костюме, при галстуке, тщательно причесанный. Под этой личиной маскировался жлоб, ‒ тупой, завистливый и злой. Обычный начальник современного украинского типа, «герой капиталистического труда», как его характеризовала уборщица Люся.
С подчиненными Поганевич говорил с безнаказанно грубой властностью, присущей выскочкам. С любым же захудалым вышестоящим начальником, самой что ни есть минздравовской мелюзгой, он был до холуйства раболепен. «Самовлюбленно-злобная пустышка», ‒ поставил диагноз Павел. «Дутая величина», ‒ усмехнувшись про себя, упростил он. Взломать его скептически защитную установку для Павла не составляло труда.
Павел с детства был очарован звучанием слов, знал их волшебную силу, верил в их колдовскую власть. Он владел многими магическими заговорами, механизм действия которых заключается в определенном соотношении и последовательности обертонов. Основное в них, ритм, темп и тембр голоса, воздействующие на сознание и подсознание человека. И не захочешь слушать, но услышишь, ну, а услышишь, ‒ тогда держись. Павел подгадал момент, когда Поганевич слегка отвлекся, убаюканный его речью с тщательно расставленными ритмическими ударениями (иктами и тезисами). Его брезгливо перекошенный рот расслабился, потерял форму, и тут Павел вручил ему свое заявление.
‒ Вот мое заявление, ‒ не допускающим возражений тоном сказал он.
Неожиданно для себя взяв в руки лист бумаги, Поганевич весь преобразился. Всполошено ворочаясь в кресле, он несколько раз перечитал заявление, перевернул и попробовал прочесть его вверх ногами, но у него не получилось.
– Нам надо проконсультировать этот вопрос с юристой… – догадываясь о каком-то подвохе, попытался потянуть время Поганевич, но наткнувшись на взгляд Павла, осекся.